Мир Авиации 2003 03

Жара и горы, при всем уважении к Ми-24, — это не те условия, для которых он создавался. Выше 2000 метров из всех пилотажных качеств машины остается 20–25 %. Даже появился такой оборот сленговый — «ватный вертолет». Например, угнаться за Ми-8МТ, прикрывая его, очень трудно, зашкаливает температура газов в двигателях, загорается табло «опасная вибрация двигателя», приходится просить «восьмерку», чтобы режим уменьшила. Ну а при стрельбах в горах, особенно в узких ущельях, нужно быть предельно внимательным, чтобы самого себя не «завалить». Ну а пока нам Родина ничего более не предложила (в массовом порядке) — воюем тем, что есть, и нужно сказать — успешно, такую выносливую технику могли придумать только у нас в стране, и недаром у летчиков в каждом застолье один из обязательных тостов: «за наших русских сталеваров».

Вот, кстати, случай в подтверждении тоста. В начале июня обстреляли наш Ми-8 в Веденском районе, обстреляли сильно — около тридцати пробоин: пробили баки, пневматик, шланг гидросистемы (пришлось выполнять вынужденную посадку). Но самое необычное — пуля пробила вертикальную тягу автомата перекоса, очень аккуратное отверстие (как на станке сверлили) от 5,45-мм пули в трубке диаметром около 25 мм, на вращающемся винте и летящем вертолете (воистину пуля — дура). Лопасти несущего винта (НВ) держат около 11 тонн знакопеременных нагрузок, а эта тяга, циклически изменяющая углы установки лопасти, представьте себе, выдержала, не сломалась! Техники в полевых условиях поменяли тягу и шланг, вертолет благополучно перелетел на базу.

Из всех повреждений и отказов на вертолете самые неприятные две вещи — редуктор и гидросистема. В первом случае инструкция рекомендует — сразу кости за борт, во втором еще возможны варианты, но их крайне мало, и рекомендация, как правило, та же.

Вот случай, имевший место быть в середине апреля. Я тогда только прибыл в Чечню, летал ведомым, набирался опыта. Дело было в Аргунском ущелье, сопровождали колонну. Только прибыли на место, у меня начались неполадки с топливной автоматикой: один двигатель не хотел работать как нужно, и мои попытки регулировать его вручную ни к чему не привели, да и ситуация ухудшалась. Доложил ведущему, тот на КП: «уходим по неисправности». Только на посадке ведущий почувствовал неполадки в гидросистеме своего вертолета, а после заруливания в обеих гидросистемах (основной и дублирующей) было «сухо и-комфортно», вся жидкость — на обшивке машины и на асфальте. Случись это в Аргунском ущелье, где нам по плану часа полтора еще надо было работать, последствия были бы куда печальнее. После осмотра все дружно решили, что вмешалось провидение и срочно вернуло нас на базу, за что мы ему очень благодарны.

Хотелось немного внимания уделить тактике наших действий, хотя на эту тему говорить можно много и долго. Единых жестких правил не существовало в принципе, в основном, все определялось мерой ответственности летчиков, уровнем их подготовки. Циркуляры, рассылаемые сверху, приживались слабо, так как зачастую противоречили и сами себе, и здравому смыслу. В основном все нововведения приносили с собой новые начальники, сообразуясь со своим опытом и знаниями. Естественно, чем выше начальник, тем радикальнее перемены и тем труднее ему возразить или поправить. Признаюсь, порой удивляла безграмотность людей с большими звездами. Несколько примеров из жизни:

Дается команда «на взлет через 3 минуты» (после постановки задачи на земле). До незапущенных вертолетов бежать только не меньше минуты. На объяснение, что нам для запуска необходимо 6 минут минимум, следует тяжелый взгляд, пауза и трехэтажный мат в адрес всей авиации.

А вот еще эпизод, с тем же генералом: летит он (точнее его везут) на Ми-8, на земле идет перестрелка, по радио кричат: «уходите с линии огня!», а наш герой врывается в кабину экипажа с воплями: «Садись здесь, трус!» Интереснее всего потом звучала мотивация: «У тебя же броня, чё ты, пуль испугался?». Бравому генералу невдомек, что оказавшийся на земле Ми-8 — это большая бочка с керосином, точнее несколько бочек, и кучей детонаторов к ним. Трагическое тому подтверждение — аэродром Ботлих осенью 1999 года. Конечно, легко быть умным задним числом, но мне довелось побеседовать с участниками тех событий, а еще в городе Кизляре продавалась видеокассеты со съемками боевиков, теми, что потом показывали в новостях, только более полная версия. Так вот расстреливали вертолеты из ПТУРов методично, не торопясь. С небольшой дальности было выполнено около семи пусков, нашей охраны попросту не было, и боевики знали об этом.

Совсем иначе дело обстояло на Грозном-Северном. Нас охраняла бригада МВД, низкий им поклон за это. Перестрелки случались практически каждую ночь, один из расчетов располагался метрах в 20 от нас, отделение бойцов на БТР, это был крайний форпост обороны наших бренных тел, но и им приходилось будить нас по ночам своей канонадой. Хотя — у кого какие нервы, иной раз приходилось дремать и под залпы «савушек». В том, что «бородатые мужчины» имели на нас определенные виды, сомневаться не приходилось. Каждый день саперы снимали свежие растяжки вокруг аэродрома, каждую ночь «салютовали» наши сигнальные мины. 20 апреля, среди бела дня, вызывает нас командир на КП и ставит задачу — надо прикрыть своих вот здесь, его палец показывает на западный торец нашей ВВП, на недоуменные взгляды добавляет: «Бой идет там, не слышите, что ли?». Прождали мы минут сорок, но так и не вылетели, слишком плотный был бой, могли зацепить своих, да и ребята с бригады справились без нас. После там обнаружили замаскированную землянку, а в ней, ни много ни мало, склад 120-мм мин, 24 ПТУРа, три из которых — на пусковых установках, в аккурат по курсу взлета-посадки…

Но вернемся к тактике. Львиная доля всей работы — это сопровождение чего-либо — колонн, других вертолетов и т. п. Интересного мало, но без этого обойтись никак нельзя. Чехи, даже самые отмороженные, напасть на колонну, прикрытую с воздуха, не решаются. Максимум подрывают фугас на дороге. Поэтому чаще всего перед колонной идут саперы (там их называли «кротами»), и движется она очень медленно. Тем не менее, русский «авось» иногда применялся и иногда заканчивался плачевно. 23 апреля наша пара прикрывала тыловую колонну 51 ПДП.

При входе в Веденское ущелье подошла грозовая облачность, нас вернули на базу, а колонне приказали подождать погоды в расположении наших частей у входа в ущелье, что они проигнорировали и тут же напоролись на организованную засаду. Нас подняли по тревоге, тремя парами отработали по боевикам, но внизу уже горели четыре коробочки. По новостям передали, что погибло 11 человек. Позже я случайно встретился с офицером с той колонны, его тогда ранило. Встретились уже в июле, он возвращался в родной полк после лечения. На вопрос: «какого … полезли в ущелье без нас», ответить так и не смог, просто сказал спасибо, что тогда их выручили.