Авиация 2000 01

Но были голоса и против этой кандидатуры. Многим не нравилось, что замкомэска в общении с подчиненными допускает некоторое панибратство. Любимое его обращение – «корешок» – было у многих на устах и, в конце концов, стало его прозвищем. Помимо этого, из-за постоянной загруженности всевозможными делами капитан Зайцев не был и образцом ношения одежды – брюки гармошкой, ремень с кобурой по коленям бьет, а воротничок гимнастерки редко застегнут на крючок. Но главное – всем известная его прямота, порывистость и горячность, переходящие нередко ту невидимую грань дозволенного в общении с подчиненными и, особенно, с начальством.

Тем не менее, капитана Зайцева назначили на должность командира эскадрильи, а комиссаром – политрука Т. – внешне спокойного, рассудительного и подтянутого… Являясь во всем полной противоположностью Зайцеву, политрук Т. вел свою политику по отношению и к боевой работе, и во взаимоотношениях с сослуживцами (особенно – с младшим летным составом). А когда в августе сорок первого политруки получили такие же полномочия, как и командиры подразделений, уже непростые к тому времени отношения комэска и политрука вылились в постоянное противоборство, сыгравшее впоследствии свою недобрую роль в военной карьере и в жизни Александра Петровича Зайцева.

«Махач-Кала» – так «окрестили» летчики командире 2-й эскадрильи 145-го ИАП капитана Л. А. Гальченко. Осень 1941 года, аэродром Шонгуй. (Фото из архива В. А. Крикленко).

Первые дни войны. Настроение у всех прекрасное. В центре: командир 145-го ИАП полковник H. И. Шмельков, справа от него: командир лучшей в полку эскадрильи капитан А. П. Зайцев. (Фото из фондов Краеведческого музея г. Мурманск).

О капитане Гальченко заговорили сразу, как только его эскадрилья влилась в 145-й авиаполк. Еще базируясь на аэродроме Ваенга вместе с морскими летчиками, в одном из полетов при заходе на посадку у самолета Гальченко не вышло шасси. С аэродрома хорошо было видно, как летчик начал рывками бросать самолет в разные стороны, пытаясь тем самым облегчить выпуск шасси. Когда горючее уже было на исходе – злополучное шасси вышло. На земле выяснилось, что механик по халатности оставил гаечный ключ в фюзеляже, заклинивший трос. Леонид Гальченко в этом полете проявил самообладание, высокое летное мастерство и показал отличное знание конструкторских особенностей своего самолета.

Эти способности и знания еще не раз спасут его от гибели во время вынужденных посадок и воздушных боев при выполнении дальних разведок во вражеском тылу. Леонид Гальченко был неутомим при выполнении любого задания, врачи всегда восхищались его богатырским здоровьем. Махач-Кала 2 * – так летчики «окрестили» в своем кругу капитана Гальченко – придавая этому слову особое звучание и смысл.

Полк был полностью укомплектован летным и техническим составом, причем это были люди зрелого возраста, имевшие за плечами не только боевой, но и жизненный опыт. В большинстве своем летчики имели опыт финской войны, имели боевые награды, прекрасно знали предстоящий театр боевых действий. Хорошо освоенный ими истребитель И-16, отличная маневренность которого в горизонтальной плоскости, позволял на равных соперничать – при правильно выбранной тактике – с более скоростным «Мессершмитт» Bfl09E – основным противником на Северном театре военных действий в первый год войны.

А о высоком боевом духе летчиков 145-го полка можно судить по одному происшествию, случившемуся весной 1941 года. Во время учебного воздушного боя в лобовой атаке никто из летчиков не захотел отвернуть. В результате в воздухе произошло столкновение, но, к счастью, лейтенанты Позднышев и Кузьмин не пострадали и оба спаслись на парашютах 3 * .

Но первые схватки с противником показали, что подготовка советских летчиков-истребителей уже не соответствует реалиям боевого применения истребительной авиации. Например, плотный строй больших групп истребителей, на отработку которого было затрачено огромное количество сил и времени, оказался в условиях современного боя абсолютно не нужным, а тактическое построение в виде трехсамолетного звена сковывает ведение боя на виражах.

Другим неприятным сюрпризом было то, что пилоты «мессершмиттов» летали и старались вести воздушный бой на малых высотах, а из боя выходили, как правило, на бреющем полете, или, как наши летчики называли – «стригущим». Боевой устав истребительной авиации запрещал советским летчикам летать на малой высоте. Нарушителей же нередко строго наказывали – вплоть до исключения из авиации.

Но, пожалуй, первое и самое сильное потрясение летчики 145-го ИАП испытали еще в мирные дни – накануне войны в полку появились схемы и силуэты самолетов вероятного противника – Bf-109, Bf-110, Ju-87, Ju-88 и других немецких самолетов. Не заглядывая в летно-технические данные, было ясно – лозунг о самых лучших в мире самолетах, стоявших на вооружение ВВС СССР – безнадежно устарел.

Командование полка, видя то негативное впечатление, производимое этой информацией, вместо того, чтобы как можно лучше ознакомить личный состав с боевой техникой «Люфтваффе», решило засекретить эти сведения. Поэтому немецкие бомбардировщики «Юнкерс-88» принимались первое время за «Хейнкель-111», в боевых донесениях можно было прочитать о каком-то загадочном типе – двухместном финском «Фокке-Вульфе» или об участии в бомбардировочных налетах трехмоторных Ю-52 4*.

Но это проявится чуть позже, а пока полк готовится к предстоящим боевым действиям. В марте 1941 года на оперативных картах начальник разведки 145-го ИАП наносит состав и аэродромы базирования «Люфтваффе» в Северной Норвегии и Финляндии. С апреля по два-три раза в неделю начнутся бесконечные учебные тревоги. Они настолько войдут в распорядок жизни летчиков, что многие из них будут ложиться спать не раздеваясь. Летчики же, прибывшие в январе 1941 года в сержантском звании, будут вообще на положении солдат срочной службы. Для младших авиационных специалистов введут один раз в неделю «сухой день», когда они будут принимать в пищу только продукты из рациона сухих пайков, а хлеб заменят сухарями. За неделю до войны по краю аэродрома повсеместно начнут рыть траншеи и щели, и, хотя они были примитивны, без наката из бревен, а лишь перекрыты фанерой и засыпаны песком – все будет говорить о том, что скоро начнется война.

2* Было в те годы такое правописание города Махачкала. За смуглый цвет лица Л. А. Гальченко еще называли «Испанцем» – Прим. авт.