Авиация и космонавтика 1995 11-12

Разогнавшись на полной мощности, Мессершмитты с ревом ринулись на ничего не подозревающие Мустанги. Истребитель Эриха дал короткую очередь, и последний в американской группе ужо никогда не узнает, что послужило причиной его гибели. Мустанг неожиданно затрясся, управление самолетом нарушилось, он перевернулся, задымил и развалился. Сделав небольшой доворот, Хартман направил свой истребитель к другому Мустангу и дал очередь по двигателю Р-51. Не успел еще прогреметь звук залпа, как самолет американского летчика задрал нос и, совершив переворот, стал падать почти рядом с пикирующим Мессером Хартмана. Мустанг сильно дымил, из-под его капота вырывались ярко-красные языки пламени, он начал терять куски своей конструкции, устремился к земле.

Между тем Мессер Эриха с кровоточащим сердцем и надписью «КАРАЙЯ!» на борту, летел, ревя мотором и вибрируя от огромной скорости, сквозь истребители русского прикрытия. Стрелять по ним на такой скорости он но стал, нет шансов попасть в маленький истребитель. Но вот цоли покрупнее – Бостоны. Размеры их быстро растут. Кнопки ведения огня нажаты и от одного из Бостонов веером отлетели какие-то куски. -Попал! Попал! Да, но но сбил! – пронеслось в голове Эриха. Теперь вниз сквозь строй бомбардировщиков и умопомрачительный выход из пике. Навалившаяся тяжесть обескровила мозг, в глазах потемнело на короткое время. Но вот перегрузка спала, самолет выравнен. Теперь можно посмотреть, что там за хвостом. Ведомый не отстал. А где остальные? Эрих пошарил по небу глазами и заметил еще одну пару самолетов, резко снижающуюся сквозь русско-американское формирование. Еще один Мустанг падает, объятый пламенем, но его пилот успел выпрыгнуть, и в небо появился белый купол парашюта с черной фигуркой летчика под ним. Завершив атаку, немецкие истребители понеслись прочь, не заметные сверху за счет своего камуфляжа.

Оглянувшись снова, Эрих обнаружил неожиданную развязку своей молниеносной атаки – русские истребители сцепились с американцами! Пока Эрих атаковал, русские следили не за ним, а за Мустангами и поэтому решили, что на них напали американцы. Пилоты бомбардировщиков начали паниковать и освобождаться от груза бомб впустую, над полями, которые покрылись разрывами бомб. Их задание выполнено уже не будет! А стычка истребителей разгоралась. Три Яка падало охваченных пламенем, один из Мустангов необычно медленно шел в южном направлении, извергая шлейф дыма. Эрих едва верил своим глазам, даже головой затряс. «Наверное, русские и американцы, как союзники, не очень-то доверяют друг другу» – подумал он, смеясь от души, направляя свой Мессер домой, на базу.

Больше боев Хартмана с Мустангами но было. Близкое окончание войны было очевидным и неминуемым. Союзники наверняка знали, что победа будет на их стороне. Их ВВС, очень многочисленные, полные самоуверенности и самодовольства. почти без опаски бороздили небо Европы в поисках очередной жертвы, чтобы ее тут же уничтожить. Поэтому время от времени они теряли бдительность и становились жертвами Хартмана и других немецких асов.

После войны сам Хартман так писал о необходимой бдительности в воздушном бою, основываясь на своем личном опыте: -В порядке самоанализа, за весь период от моей первой учебной атаки до последнего боевого вылета 8 мая 1945 года, могу утверждать, что я никогда не зевал в полете. Признаюсь, каждый раз перед полетом, мне было нехорошо от того, что в этот момент у меня не было уверенности а своем преимуществе над любым другим пилотом. В полете меня мутило, но только до того мгновения, когда я распознавал своего врага. С этого момента мной овладевало ощущение абсолютного превосходства. Находясь в воздухе, я старался избегать влияния фактора неизвестности. Мое отношение к облакам и солнцу было и как к союзникам, и как к врагам. Теперь я не сомневаюсь, что 80% сбитых мною летчиков противника не знали, где я и откуда по ним открывают огонь. Все мои воздушные бои были скоротечны и просты по схеме. Но при этом фактор внезапности срабатывал у меня наиболее эффективно. Получалось так, что я обнаруживал вражеский самолет гораздо раньше, чем он мог заметить меня. Тут дело даже не в опыте или искусстве. Здесь дело скорее в каком-то врожденном преимуществе. Моим правилом воздушного боя было: -Пилот, первым заметивший противника, уже наполовину победил-. (В 1971 году Эрих Хартман писал Вилли Мессершмитту, поздравляя его с 75-летием: Без Вашего «стодевятого» мои успехи были бы невозможны-. – прим. пер.).

В своих сражениях с Мустангами летом 1944 года Эрих Хартман компенсировал тактико-технические недостатки своего Мессершмитта устаревшей модификации с помощью летного мастерства и накопленного опыта прежних воздушных боев. Недаром на его счету семь сбитых вражеских истребителей самого совершенного типа – знаменитых Мустангов, уничтожение которых достоверно зафиксировано. Когда же численный перевес противника в бою бывал огромным, как а известном случае – 8:1 и Мустанги загнали все-таки Хартмана в безвыходное положение, он мог побеждать за счет своего искусства и не раз даже а таких условиях сбивал самолеты противника.

Перевод Я. БЕЛОКОНЯ в редакции С. Горожожанина

Александр Щербаков,

Герой Советского Союза, участник Нет кой Отечественной войны, заслуженный летчик-испытатель

Эта тема заинтересовала меня еще в годы Великой Отечественной войны. В победном 45-м в Висло-Одерскую и Берлинскую операции наш 176 гвардейский Проскуровский истребительный полк, поспевая за стремительным наступлением наземных войск, занял очередной аэродром, на котором еще сутки назад были немцы. Еще столовая пахла тмином, а в помощенииях летного состава находились полетная документация, газеты и журналы. И вот в апрельском номере газеты люфтваффе я нашел заметку с маленькой фотографией, в которой говорилось, что майор Хартман сбил 303 самолота противника. Я был удивлен, что такое событие отмечено столь скромно. У наших асов, Кожедуба и Покрышкина. было 62 и 59 сбитых. У американцев и англичан еще меньше. Я стал делиться недоумением с летчиками полка. Все они разделяли мои сомнения, тем более что в полку были летчики, воевавшие с первых дней войны и знавшие, как горькие дни 1941, 1942 годов, так и победные 1944- 1945. Знали они немецких летчиков не по газетам, а по многим жестоким воздушным боям. Цифра 303 никак не вызывала доверия и не находила объяснения.

Замполит полка посоветовал мне не поднимать этот вопрос, тем более не организовывать обсуждений:

– Какое это имеет значение, если мы уже под Берлином.

Несмотря на советы замполита, я многие годы интересовался этой темой и собирал всю возможную информацию. Позже я читал именно книги американских авторов Толивера и Констебля: «Хроника побед Эриха Хартмана», «Немецкие асы 1939-1945 годов». Оказалось, что 352 победы Хартмана вошли в книгу рекордов Гиннесса и, таким образом, признаны официально. Поначалу эти цифры имели узкопрофессиональный интерес, но когда оплевывание нашей недавней истории стало доходным делом, цифры немецких побед над нашей Родиной стали широко тиражироваться а отечественой печати.