Авиация и космонавтика 2003 03

К концу 1943 г. был высажен десант в Крым – сначала в районе Эльтигена. затем в районе самого города Керчи. При оказании помощи десантам нам приходилось выполнять много боевых вылетов на прикрытие сухопутных войск, на сопровождение штурмовиков и бомбардировщиков, на разведку.

Я вспомнил один из лучших авиационных кинофильмов. "В бой идут одни старики", в котором командир эскадрильи Герой Советского Союза Титаренко ходил на воздушную разведку на немецком самолете Me-109. Иногда некоторые зрители пытаются доказать, что это невозможно. Я вспоминаю сейчас своего командира эскадрильи Князева В.А., Героя Советского Союза (с августа 1943 г.). В начале 1944 г. он действительно летал в Крым на разведку именно на самолете Ме- 109. (Мне кажется, что это был самолет, который мы видели в Краснодаре, когда летели на фронт). И самолет Князева был со всеми немецкими знаками отличия. Всем подразделениям зенитной артиллерии были даны команды – на таком-то маршруте, во столько-то времени огонь по "мессерам" не открывать. Так и было. Князев ни разу не был обстрелян.

В это время, я имею в виду при высадке десанта в Эльтиген и при оказании ему поддержки при ведении им боевых действий, было большое количество тяжелых воздушных боев. И очень часто, если командир эскадрильи говорил, что в бой идут одни старики, то это касалось уже и меня, т.е. теперь я уже считался "стариком". (Был уже старшим летчиком). 26 марта 1944 г., когда мы прикрывали сухопутные войска в районе Керчи и вели бой по отражению налета немецких бомбардировщиков J-88. я был подбит огнем зенитной артиллерии. Пока двигатель работал, я продолжал свои атаки. Однако закончить этот бой до его конца и вернуться на свой аэродром мне не удалось. Двигатель остановился, и мне пришлось выйти из боя. Планируя на свою территорию, понял, что "перебраться" через пролив невозможно. Правда, V меня была возможность произвести посадку – приземлиться вдоль Керченского пролива на побережье Крыма (недалеко от Керчи). Но это побережье было занято тысячами людей. огромным количеством различной техники. Если бы я попытался сесть там. то уничтожил бы не один десяток людей и много техники, и. конечно, погиб бы сам. И я принял решение сесть в проливе – "приводниться". Что я и сделал, отвернув от берега и предусмотрительно сдвинув фонарь. Воды я коснулся примерно в одном-двух километрах от берега. Погода была солнечная. время – около 13ч 00 мин. Посадку на воду сделать значительно сложнее, чем приземлиться – удар при приводнении на фюзеляж значительно сильнее, чем при приземлении. Как только самолет коснулся воды, у меня от удара сразу закрылся подвижной фонарь кабины, а самолет очень быстро ушел на дно (глубина была метров 15 -16. так потом говорили водолазы). В кабине стало темно, как в темный вечер. Я не знаю, что со мной тогда творилось, но через 30- 40 секунд я уже был на поверхности воды. Мой автоматический спасательный жилет ( они у нас были у каждого) уже держал меня на воде. Всплыв на поверхность, оглянулся – где я? И тут же увидел самолет своего ведомого младшего лейтенанта А. Назарова. Он. заметив меня на поверхности, покачал крыльями. Как он потом рассказал, он доложил по радио в полк и на пункт управления спасательной службы, где я и что со мной. Через некоторое время, когда я уже плыл к берегу, ко мне подошли два спасательных катера. На воде я пробыл 30-40 мин. Одним из катеров я был доставлен на берег в специальную землянку (около м. Опасная), как раз предназначенную для спасения на воде летчиков, а к вечеру я уже был в полку. 27 марта мне дали отдохнуть, а 28- го я уже выполнял очередной боевой вылет и участвовал в бою. В одном из представлений меня к награде этот бой, который я вел на подбитом самолете, посадка на воду, были отмечены.

ЛаГГ-3 последних серий авиации Черноморского флота, 1944 г.

12 апреля 1944 г. в начале Крымской операции наш полк перебазировался на аэродром в г Керчь-2, а затем на аэродром (кажется, он назывался Те- меш-Вакуф). который находился недалеко от Евпатории по шоссе на Симферополь.

14 апреля нашему 88 иап Приказом Наркома Обороны за боевые действия с 1944 г. было присвоено звание "Гвардейского". Теперь полк стал называться – 159 гвардейский истребительный авиационный Новороссийский полк (159 гианп).

Начались боевые действия по окончательному освобождению Крыма, и Севастополя в частности. Очень тяжелым физически и психологически был воздушный бой под Севастополем (2 или 3 мая). Шестерка наших истребителей сопровождала четверку штурмовиков Ил-2. Четверка под командованием Князева была группой непосредственного прикрытия, а наша пара ( я – ведомый у помощника командира полка Пылаева) была группой резерва.

Когда начался бой. наша пара еще некоторое время была свободной – четверка Князева легко справлялась с прикрытием своих штурмовиков. Но вот совершенно неожиданно наша пара была атакована, как потом оказалось, восемью самолетами FW -190. Этот бой нашей пары с восьмеркой "фоккеров" был невероятно тяжелым физически и сложным тактическим выполнением всех видов маневра в этом бою. За время боя одна четверка немцев атаковала меня, а другая четверка одновременно – Пылаева. Как мы потом разобрались, они действовали весьма умело. Два самолета. например, атакуют снизу – ты уходишь вверх, а когда вышел вверх с потерей скорости, тебя сверху атакует другая пара. От нее можешь уйти только вниз или перейти на бой на виражах, но тебя атакует другая пара из этой же четверки (или из другой – не разберешься). Если же ты уходишь вниз, то стоит только перейти в горизонтальный полет на какой-то высоте, тут тебя снова атакуют сверху. В таком бою практически ведешь его один, т.к. ведущий также один ведет бой с другой четверкой.

Мне при одной атаке, которую они вели снизу, пришлось очень сложно – я видел, как трассирующие очереди подходят ко мне снизу все ближе и ближе. Тут я понял, что следующая очередь попадет в меня без промаха. И вот тогда я интуитивно, безо всякой думы или какого-либо анализа и расчета, мгновенно сорвал свой самолет в штопор и через полвитка вывел самолет из штопора. Немцы такого поворота не ожидали. а я тем самым сумел уйти от их атаки. К тому же они меня сразу потеряли. т.е. уже не смогли увидеть меня, так как я ушел вниз, развернувшись на 180°. Если бы я не сорвался в штопор, я был бы сбит.

А бой продолжался. Я с большим терпением после выхода из штопора пикировал до набора достаточно большой скорости. Вывел машину из пикирования на высоте не более 100-150 м. И. начав набирать высоту, увидел впереди себя (на высоте около 1000 м) пару "фоккеров" (может, из "своей" четверки). Я, имея уже хорошую скорость, сумел подойти к ним вплотную, атаковать и сбить один истребитель. Это, наверное, было таким счастьем после того, что они делали со мной. Но вот что удивительно, мое состояние было таким, что я почему-то даже не очень радовался своему успеху. Почему? Сам удивляюсь.