Георгий Бабат - Магнетрон

И термин восходящее солнце также удержался до сих пор. Во многих важных, ответственных официальных документах применялось это наименование. Его заимствовали и за рубежом. В бесчисленных статьях, монографиях, учебниках, справочниках американцы и англичане склоняли на разные лады термин райзинг сан . В немецкой технической литературе этого названия не было по той причине, что немецкая техника сантиметровых волн не успела дойти до этой конструкции ни в довоенные, ни в военные годы.

В широких кругах специалистов по радиолокации мало кто знает о происхождении этого термина, и даже те, кто непосредственно работает над магнетронами, редко когда вспоминают о скромном дипломанте Грише Левенец, погибшем во время ленинградской блокады, который впервые произнес эти слова.

Но в то утро 1934 года ни Кузовков, ни Веснин не могли предвидеть всего, что произойдет в будущем. Они видели ценность и оригинальность колец связи и разно-резонаторной системы. Но вместе с тем тысячи сомнений обуревали их.

«Как знать, — думал Веснин, — какие трудности придется еще преодолеть?»

Вдруг дверь лабораторного зала отворилась, и Веснин увидел, что в зал вошел Сергей Миронович Киров — первый секретарь Ленинградского обкома.

Кирова сопровождал один только Жуков.

Киров заинтересовался полкой над столом Веснина.

— Это все наши искания, свидетельства нашего неумения сразу нащупать правильную конструкцию. Но вот прибор, который уже пригоден для работы в импульсном режиме, — сказал Веснин.

Киров взял магнетрон в руки.

— Обычная генераторная лампа с сеткой — это только деталь передатчика, — сказал Кузовков, — а магнетрон — это целая передающая радиостанция. В одном приборе, в таком маленьком объеме, в вакууме размещены все цехи радиопередатчика. Здесь и колебательные контуры, и линия связи, и излучаюшая антенна. И то, что эти отдельные части отстоят одна от другой на миллиметры, а не на десятки метров, как это бывает в передатчиках для длинных волн, это еще более усложняет задачу… Магнетронный генератор сантиметровых волн сложен в расчете, но окончательная его конструкция может быть сделана достаточно простой и надежной… Сантиметровые волны открывают совершенно новые возможности для видения в темноте, сквозь дым и туман…

Кузовков побледнел от волнения, но говорил, против обыкновения, совершенно не заикаясь.

Киров взглянул на фотографию Мочалова, которая стояла в узкой белой рамке за стеклом на столе Веснина.

— Александр Васильевич, — сказал Киров, — говорил мне, что можно будет получить радиоотражение от небесных тел, вырваться при помощи радиолуча за пределы земной атмосферы… Это удивительно… Но, — Киров поднял руку, — для нас сейчас, в данный исторический момент, важно, чтобы этот прибор мог действительно пойти на вооружение армии, на оборону наших рубежей… Вы, советские конструкторы, — снова заговорил Киров, — пожалуй, острее, чем кто-либо другой, должны ощущать, какими темпами капиталистические страны ведут подготовку к новой мировой войне. Особенно это относится к гитлеровской Германии. Партия и правительство уверены в том, что упорная творческая работа наших конструкторов, наших рабочих, наших ученых поможет Красной Армии встретить врага во всеоружии. Помните, товарищи, между вами, советскими конструкторами, и иностранными изобретателями все время идет негласный поединок. Чтобы выйти победителями в поединке с капиталистической техникой, вся страна работает не покладая рук. Мы не хотим войны, но мы должны быть готовы к ней. Первое в мире государство, созданное победившим пролетариатом, все время находится под перекрестным огнем ненависти империалистов. Эта ненависть готова воплотиться в реальную угрозу войны. В годы моей молодости, — вдруг улыбнулся Киров, — в гражданскую войну, мы часто пели песню: «Мы мирные люди, но наш бронепоезд стоит на запасном пути…»

Киров взял стул и присел к столу Веснина.

Продолжая беседу, Киров задал ряд технических вопросов. Он брал в руки то один, то другой вариант конструкции магнетрона, которые он вынимал из гнезд в полке, и затем ставил на место.

Мнение Сергея Мироновича сводилось к тому, что если в принципе импульсный магнетрон пригоден для целей радиообнаружения, то непременно надо усилить работу над этим магнетроном.

— Я бы пошел на самые рискованные эксперименты, — сказал Сергей Миронович Жукову.

С каждой новой репликой Кирова Веснин ощущал все большую уверенность в самом себе, в своих возможностях. Ему казалось, что нет той силы, которая могла бы помешать ему выполнить взятое на себя обязательство — создать мощный, совершенный импульсный магнетрон.

Киров попросил включить прибор.

После того как были показаны опыты с лампочкой накаливания, стеклянной палочкой, иглой, Веснин протянул руку, чтобы выключить установку.

— Нет, нет, — остановил его Киров, — подождите! Еще подождите, не выключайте.

Сергей Миронович сидел молча, не отрывая взгляда от тоненькой фиолетовой искры, прыгавшей на выводе энергии магнетрона.

В молчании, нарушаемом только писком искры, прошло несколько минут. Звучание искры стало ослабевать, фиолетовая змейка укоротилась… и совсем погасла.

— Катод не дает устойчивой эмиссии, — с огорчением сказал Веснин. — Разрешите, я поставлю новый экземпляр. У меня есть еще один.

— Нет, мне пора уезжать, — ответил Киров. — Вы с этим справитесь, я уверен. В вас уверен, товарищ, — повторил он. — Но нужно работать энергичнее. Прибор с неустойчивой эмиссией, прибор с ненадежным сроком службы — это не прибор.

— Ты скупой, Жуков, нехорошо это, — сказал Киров, повернувшись к директору. — Это великое дело! — Он взвесил на ладони магнетрон. — Такого нигде в мире нет! А этим же летом Веснин тебе сварочные прерыватели построил. Это отметить надо.

«Откуда он знает о прерывателях?» — подумал Веснин.

Словно поняв немой вопрос окружающих, секретарь обкома ответил:

— Было бы по меньшей мере странно, если бы в обкоме партии не знали об успехах завода, который построил цех цельнометаллических радиоламп и в корне переработал при этом чертежи одной из передовых иностранных фирм… Самолетостроители просили организовать для них производство таких прерывателей. Они нужны и автозаводам… А о магнетроне, — повернулся Киров к Веснину, — я в ближайшие дни буду говорить в Москве. — Тут он улыбнулся своей удивительно открытой, обаятельной улыбкой и сказал: — Можно, я этот магнетрон возьму с собой? Он вам не очень нужен? Я покажу этот прибор в Москве, — сказал он, прощаясь; пожал руку Веснину, Кузовкову, практикантам и, сопровождаемый Жуковым, вышел из лаборатории.