Авиация и космонавтика 1995 09

Ночевали мы в Кораблях. Проснувшись, увидели, что дождя нет, и облачность стала повыше. Решили лететь. Первым вылетел Головин (ИМ 6-й). за ним Шаров (ИМ 4-й). потом Констенчик (ИМ 10-й), потом полетели мы (ИМ 2-й) и за нами сотник Лобов (ИМ 8-й).

Двухчасовой полет обошелся без всяких приключений, и около 8 часов утра мы приземлились в Запсковья — там где мы садились в 1914 г. Рядом с нами уже стояли два Корабля, а остальные сели где-то в другом месте. Часов в 10 к нам подъехал автомобиль с адъютантом Начальника Эскадры и сообщил, что мы сидим не на своем месте. Наш аэродром в 3 км от города, у Варшавского шоссе.

Из всех Кораблей первым прилетел Лавров. Он сразу пробил облачность и по компасу и счислению пути, без посадки, пролетел до самого Пскова. Алехнович (ИМ S-й), не долетев до Пскова, увидел хорошую площадку и рядом большое имение и тут же сел. Экипаж был радушно принят хозяевами, переночевал и наутро, набрав полные корзины грибов, перелетел в Псков. Штаб Эскадры уже прибыл, но еще разгружался.

Тут мы узнали, что Новогеоргиевская крепость почти не оказала противодействия наступающим немецким войскам и, продержавшись 3–4 дня, прекратила сопротивление. Зная «свирепость» коменданта крепости генерал-лейтенанта Бобыря, совершенно непонятно, как он мог так быстро сложить оружие.

В апреле активность боевых действий Эскадры возрастала довольно быстро. Железнодорожные станции в Восточной Пруссии почти ежедневно подвергались разрушительному действию «Муромцев». Штабы соседних армий были информированы о действиях немецких войск на глубину до 50 верст. Такое положение не могло нравиться немцам. Их артиллерия, приспособленная для стрельбы по аэропланам, оказалась настолько немощной, что не могла противодействовать налетам «Муромцев». Тогда они решили организовать аэродром в сорока верстах от фронта в местечке Санники. Наши Корабли обнаружили этот аэродром, но только после первого посещениям «Альбатросом» аэродрома в Яблонне впервые бомбардировали немецкий аэродром. Немцы вскоре прилетели с ответным визитом, и в дальнейшем, как только «Муромец» набросает бомб где-либо в Восточной Пруссии, через час или два над нашим аэродромом появляется «Альбатрос», сбрасывает 4 маленьких осколочных бомбы и посыпает стрелами. На одном из новых Кораблей осколком был пробит радиатор, несколько человек ранены, в поселке были убитые, а дома стояли без стекол. Однажды под бомбы попал генерал и группа офицеров с Сикорским, но все обошлось благополучно. Тут же было решено принять меры защиты и противодействия.

Около палаток стали рыть траншеи, установили дежурство кораблей с пулеметами, а из крепости прислали батарею полевых орудий, приспособленных для стрельбы вверх. Кроме этого, штабс-капитан Бродович, набрав 20–25 осколочных бомб, бомбардировал немецкий аэродром. На другой день два Корабля, 2-й и 4-й, с интервалом в два часа вторично бомбардировал Санники. Немцы прекратили налеты.

Однажды, в конце апреля, производились тренировочные полеты. В воздухе был «Илья Муромец-6» — штабс-капитана Головина. Высота была около 1500 метров. Как всегда, с аэродрома следили за полетом. Вдруг видят, что к «Муромцу» приближается «Альбатрос». Все замерли в ожидании нападения на «Муромца». На Корабле не было даже личного оружия, а на земле — средств предупредить Корабль о наличии опасности. Кроме того, экипаж был так занят полетом, что не обратил внимания на немца, приближающегося сзади к Кораблю. К нашему счастью, немец оказался не из храбрых и вряд ли слыхал о геройском поступке капитана Нестерова, сбившего, тараня, австрийский самолет. Немец сделал крутой вираж, сбросил пару бомб и улетел. Самое ужасное было то, что не было связи с Кораблем в воздухе, и мы были бессильны предупредить об опасности. Этот урок послужил нам на пользу: было приказано в каждый полет брать с собой пулемет и вменить в обязанность артофицеру следить за воздухом и аэродромом. На аэродроме — сделать полотнянную стрелу, которую выкладывать в сторону появившегося противника.

В начале мая стало тревожно: с Бзуры все явственнее доносились звуки канонады. Немцы наступали.

Корабли вылетали даже по два раза в день, но остановить наступление не было сил. Передовые укрепления Новогеоргиевска уже вели бои. В это время вылетел поручик Алехнович для разведки обстановки перед крепостью. Вдруг штабс-капитан Журавченко, ведущий разведку, увидел, что немецкая артиллерия огнем отсекает одну нашу полевую батарею, которая не в силах была даже отбиваться. Он доложил о бедственном положении батареи Алехновичу, который решил попытаться спасти ее. Бомб было много и, развернувшись на боевой курс, Журавченко сбросил первую партию бомб на немецкие батареи. Сейчас же Алехнович развернулся и пошел на второй заход. Бомбы рвались среди немецкой артиллерии. Там началась паника, и огонь по нашей батарее прекратился, а Алехнович зашел в третий раз, и снова дымом застлало артиллерийскую позицию немцев. В это время наши артиллеристы подтянули передки и благополучно отошли под прикрытие фортов. Батарея была спасена.

Интересна некоторая подробность о последних днях Новогеоргиевской крепости. В ней находилась воздухоплавательная рота с аэростатами наблюдения. В этой роте служил в качестве пилота прапорщик Юрьев Б. Н. (будущий профессор). Накануне сдачи крепости, когда надобность в аэростатах отпала, он собрал знамена частей гарнизона и на рассвете, пользуясь попутным ветром, на привязном аэростате из крепости пролетев верст 100 с лишним, он благополучно приземлился, и этим спас знамена. Прапорщик Юрьев часто бывал в Яблонне, приезжая к Сикорскому, интересуясь «Муромцами» и их работой.

Необходимо вспомнить случай, омрачивший весь личный состав Эскадры своей бестактностью и несправедливостью. Трудно сказать, по какой причине, но в бытность Эскадры в Лиде (июнь) из Ставки Верховного Главнокомандующего прислали офицера Генерального штаба подполковника Витковского на должность старшего офицера Эскадры, т. е. на место подполковника Горшкова, который был столько времени исполняющим эту должность.

Наш эскадренный герой, дважды спасший Эскадру от ликвидации, прекрасный боевой летчик и хороший товарищ, конечно, был кровно обижен такой несправедливостью, и решил уйти из Эскадры. Генерал Шидловский прекрасно учитывал, что уход Горшкова вызовет большое недовольство среди командиров Кораблей и отразится на боевой работе. Генералу стоило больших трудов уговорить Горшкова остаться. Горшков согласился, но при условии назначения его командиром 1-го боевого отряда, и уехал во Влодаву.

Летный состав недоброжелательно встретил нового старшего офицера, хотя его вины никакой не было, но не зная психологии летного состава того времени, он повел дело, игнорируя сложившиеся обычаи. Можно иллюстрировать это следующим примером. Панкратьев, получив новый корабль с новыми моторами (Русско-Балтийского завода — РБЗ-б) облетывал его. Однажды, это было на аэродроме в Лиде, Корабль был готов к полету, когда подошел Витковский. «Я лечу с вами», — заявил он Панкратьеву. Тот ответил: «Пожалуйста, но у нас аэродромный полет». Моторы заработали, и Корабль взлетел. Набрав высоту 3S00 м, они попали в облака и потеряли аэродром. Снизившись под облако, они не могли найти его. Поручик Павлов, ведущий ориентировку, потерял аэродром и доложил командиру, что ориентировка потеряна. Панкратьев сделал большой круг, но аэродрома не нашли, и он решил сесть и восстановить ориентировку. Выбрав подходящую площадку, он посадил корабль, а Павлов побежал в соседний фольварк узнать, где они находятся. Сначала его приняли за немца, и ему с трудом удалось выяснить у хозяина, где находится Лида. Оказалось, что до Лиды всего 30 верст. Панкратьев взлетел, и минут через 20 увидели свой ангар.