Авиация и космонавтика 1995 09

В семи верстах от Ягельницы был расчищен аэродром, на котором разместилась группа истребительной авиации под командой капитана Казакова, состоящая из трех отрядов. В р-не Бучача они организовали передовой аэродром с дежурством истребителей. На другой день после прилета этой группы Казаков лично сбил трех немцев (одного истребителя и двух корректировщиков). Подполковник Башко организовал совещание командиров кораблей с участием капитана Казакова. На нем был разработан порядок взаимодействия истребителей с «Муромцами».

11 июня из Штарма нам сообщили, что противник подвозит свежие войска, необходимо их разыскать и бомбить.

12 июня назначен вылет двух кораблей — 10-го капитана Середняцкого и 14-го гв. капитана Никольского. В воздухе над Бучачем их должны нагнатъ 4 истребителя для сопровождения. Капитан Никольской записывает в дневнике: «У Середняцкого не заладились два мотора, и вылетаю я один. Лечу с набором высоты к м. Ковалювка и вызываю истребителей. Сделал два круга и полетел по курсу на Липецу, думая, что истребители догонят, долетел почти до самой Липецы-Дольней, но истребителей нет. Вдали заметили двух немцев на нашей высоте, которые быстро ушли со снижением. Думаю — нужно ждать атаки, а у меня, как на зло, в корабле все молодежь. Под огнем были только поручик Гаврилов и механик Юшкевич. Решаю — что там будет — все равно. Иду на Липецу. Зову Юшкевича и показываю цель. «Извольте разбомбить». Сделал два круга и спрашиваю Юшкевича: «Все бомбы?» — «Нет, остались две». — «Извольте сбросить по батареям», а в это время немцы открыли такой огонь, что корабль затрясло. Повернул домой, обернулся и увидел, что Липеца-Дольняя окутана клубами дыма. Говорю Юшкевичу: «Две бомбы по батареям». Лечу дальше. Немцев не видно, но артиллерия свирепствует. Юшкевич хорошо угостил одну батарею, обстрел ослаб, и мы благополучно прилетели на свой аэродром. При беглом осмотре корабля увидели, что вся задняя часть фюзеляжа буквально избита осколками, а в правом руле направления такие две дыры, что свободно проходил кулак, но, к счастью, нервюры целы. Завели корабль в палатку, и я приказал срочно все зачинить. Об этом полете послал донесение в штаб армии, предупредив, что фотосъемка не производилась.

Утром 18 июня опять собираюсь лететь туда же. От Башко идет корабль Шарова. Я вылетаю после Шарова минут через 10 и должен догнать его при перелете передовых позиций. Начинаю разбег. Вдруг правый крайний «Сенбим» зафыркали остановился. Развернул корабль опять в исходное положение.

Завели этот мотор, и он работает прекрасно. Начинаю разбег — мотор снова останавливается. Третий раз попробовал — опять картина такая же. Тогда я приказал завести корабль в палатку, а Юшкевичу — чтобы к вечеру приготовить корабль. Шаров улетел один. Не знаю, вылетели ли на его сопровождение истребители или нет, но он не вернулся, и только к вечеру по телефону передали, что корабль сел в районе Бучача. Беру «Вуазена» и лечу к месту посадки Шарова, и что я вижу: корабль пустой, остался только механик, все же остальные увезены в госпиталь, а механик докладывает, что корабль выдержал бой с немецкими истребителями и все офицеры ранены и находятся в полевом госпитале.

Я немедленно отправился туда, застал штабс- капитана Шарова без сознания, подполковник Барбович мне рассказал, как и что было:

«Отряды Казакова не вылетели для нашего сопровождения, а Шаров решил выполнить задание, и мы полетели на Липецу-Долнюю. Я сбросил пять бомб и, ввиду того, что вокруг немецких истребителей не было, а батареи вели слабый огонь, — пролетели до Липецы-Горной, и там я сбросил остатки бомб. После этого Шаров уклонился к западу, и в это время мы были атакованы тремя немецкими истребителями. Эта атака стоила немцам двух сбитых самолетов, но вслед за ними появились еще 4 истребителя, которые попарно атаковали нас с разных сторон, и вот тут нам попало. Шаров, Политковский и я были ранены и кровью залили весь пол. Отстреливались, еле держа пулеметы. Оставались ие ранеными поручик Луц и механик, который находился в верхнем люке и никакие мог перевести «Виккерс» из заднего положения в переднее и поэтому почти в отбитии атаки не участвовал. Луц сменил Шарова и вел корабль домой, а Шаров, обливаясь кровью, лежал тут же. Когда корабль подлетел к Бучачу, высота была около 500 м, и мы решили садиться окало аэродрома истребителей. Одной из последних очередей немецкого истребителя был ранен и Луц, и перед самой посадкой он заявил, что ои посадить корабль не может и потому за посадку ие ручается. Тогда Шаров, преодолевая боль от ран, сменил Луца и, посадив корабль, лишился сознания. Я уже не помню, как все дальше получилось, но мы четверо оказались в лазарете. Шаров ие приходил в себя, я очнулся после полудня, а Политковский и Луц, хотя и имели по нескольку ранений, но сознания ие теряли». Луц говорит, что ои лично из пулемета «Льюис» сбил не меиее трех немецких истребителей. Барбович заявил, что их атаковали семь истребителей — три в самом начале и четыре в конце, из которых было сбито, по меньшей мере, четыре, а может быть пять. Во всяком случае, в этом бою немцы потеряли значительно больше чем мы, но в каком состоянии мы оказались? В тяжелом состоянии был Шаров. Он ранен в живот и левую йогу, — ранение опасное для жизни».

13 июня около 10 часов вылетел «Илья Муромец 11-й» гвардии поручика Грека, но был встречен таким градом снарядов, что не выдержал и, сбросив бомбы, повернул, получив массу пробоин, одна даже — цельным снарядом.

15 мая с аэродрома Болгарийка вылетел «Илья Муромец 9-й» под командованием капитана Нижевского с задачей бомбардировать станцию Троян. Туда корабль летел почти без противодействия, и над станцией было сделано четыре захода и сброшено двадцать пудовых бомб. В результате этого бомбардирования станция горела, и на ней рвались поезда со снарядами. На обратном пути немцы не трогали корабля, но когда мы ухе были над своей территорией верстах в тридцати от аэродрома, корабль подвергся атаке двух истребителей, которые внезапно подошли сзади и открыли огонь. В это время прапорщик Таллако, находившийся у хвостового пулемета, решил, что все кончилось, и на тележке переправлялся к центральной кабине. В этот момент немцы начали атаку, и Таллако был ранен в ногу. Моторист старший унтер-офицер Янкевич, находившийся в заднем люке с пулеметом, был смертельно ранен в область живота разрывной пулей, но успел выпустить по этому истребителю целую обойму патронов. Первый истребитель ушел безнаказанно, потому что по нему не успели открыл» огонь, а по второму истребителю стреляли из трех пулеметов, но что с ним произошло, неизвестно. В это время пришлось выключить второй и третий моторы, так как были пробиты радиаторы, и вода хлестала из этих пробоин — пришлось их остановил», продолжать полет на двух крайних моторах и благополучно довести корабль до своего аэродрома. Сейчас же затребовали санитарную машину, иЯнкевича, и Таллако отправили в госпиталь. Донесение о происшедшем бое и результатах бомбардировки станции Троян были доставлены в Штаб Армии, где по личному докладу капитана Нижевского старшего унтер-офицера Янкевича удостоили награждением Георгиевским Крестом 4-й степени. Получив эту награду, Нихевский отправился в госпиталь и приколол крест на грудь умирающего Янкевича.