Мир Авиации 2000 02

Как оказалось, Мироненко прилетел с только что назначенным заместителем командующего Харьковского ВО по авиации А. Д. Локтионова *. Тот знакомился с частями округа и при подлете к нашему аэродрому захотел поближе посмотреть, как летчики бомбят. Да чуть сам под бомбу не угодил. Он не был авиатором, к моменту нашего знакомства считался уже пожилым человеком – ему было 43 года, назначили его на должность из пехоты «для наведения порядка».

Впоследствии мы с Александром Дмитриевичем подружились, раз даже он брал меня с собой на охоту. Поддерживали мы хорошие отношения и после его назначения Начальником ВВС РККА в 1937 году. Его сменил И. П. Антошин, прибывший в Харьков с должности командующего ВВС Приволжского ВО.

На том же полигоне проводились испытания авиабомб мгновенного и замедленного действия харьковского завода № 50. На каком-то этапе к испытаниям бомб мгновенного действия привлекли Вячеслава Федоровича Латенко – командира эскадрильи. Он носил в петлице ромб – звание соответствовало полковнику, наверное, поэтому и был излишне самоуверен. Я изложил ему программу и методику испытаний, но он решил по-своему – бросать с бреющего полета. Сбросил с Р-1 и, конечно, подорвался, погиб. Поднялась суматоха, приехала комиссия из Харькова, пришлось подробно докладывать, как было дело.

* Локтионов А. Д. (1893-1941 гг., начальник ВВС РККА в 1937-39 гг., ген-полк-к в 1940 г.

Р-5 из 7-го отдельного корпусного авиаотряда. Командир – Д.Никишин. Павлоград, 1936 г.

В январе 1937 года состоялось мое назначение в 31-ю сбаэ на должность инструктора-летчика, а уже в ноябре я стал ее командиром. В феврале следующего года присвоено звание «капитан».

Интенсивно шла боевая подготовка, служба отнимала почти все время, и я, как строевой летчик, почти не замечал, что именно в эти годы шло масштабное уничтожение командных кадров Красной Армии, хотя иногда беда проходила совсем рядом.

Ежегодно в мае у нас проверяли планы мобилизационного развертывания. Приходили шифровки в штаб, требовалось немедленно подтвердить получение и дальше действовать в соответствии с планом. Мы с женой и дочерью снимали в городе на улице Дарвина часть дома. Как-то раз часа в три ночи раздался с улицы стук в низкое окно. Открыл я раму. Во тьме стоит кто-то в форме, говорит:

– Вам шифровка, надо срочно вручить.

Спросонья я соображал, что делать, ведь работать с секретными документами вне части категорически запрещалось. Наконец, ответил:

– Передайте шифровку дежурному по штабу, на квартире я никаких документов не принимаю! – и в этот момент боковым зрением заметил, что за углом мелькнула какая-то тень. Закрыв окно, пробрался к входной двери, притаился. Слышу тихий разговор:

– Вот сволочь, ничего не вышло, – ругнулся один.

– Да, сорвалось, – с досадой сказал второй.

С тем они и убрались.

Наутро в штабе выяснилось, что никаких шифровок не поступало. Все происшедшее было провокацией местного НКВД. Но этой же ночью в павлоградском гарнизоне были арестованы комкор Рогалев и его зам, командир авиаполка, командир эскадрильи и летчик, командир, начальник штаба и комиссар кавалерийского полка. Это только те, о ком мне стало известно.

Раз я остался после ночных полетов вместе с Сосновским в штабе. Группа летчиков, и среди них Азиатцев, Васютин, Гробовюк вместе расходились по домам. Кто-то из них посетовал, что после ночных полетов никогда не может заснуть, на что Азиатов пошутил: «А ты работы Ленина почитай и через пять минут уснешь». На третий день Азиатцева на утреннем построении уже не было. Я отправил посыльного к нему домой, а там жена плачет: ночью забрали. Вскоре из НКВД пришло распоряжение, чтобы всем отрядом явились в Харьков на суд над Азиатцевым. Несмотря на отличную характеристику, которую я составил, его все-таки осудили «за антисоветскую деятельность» и отправили в заключение. Только в 1956 году уже в Новосибирске ко мне обратились из КГБ с просьбой подтвердить ту характеристику для посмертной реабилитации Азиатцева.

В предвоенные годы широко практиковалось привлечение к испытаниям новой техники летчиков строевых частей. Летом 1937 года я прибыл в НИИ ВВС (с 1932 года он базировался на Щелковском аэродроме, потом переименованном в Чкаловский). Здесь царила особая атмосфера – каждый день на глазах создавалось будущее нашей авиации. С платформы электрички пешком пришел на проходную аэродрома и здесь буквально столкнулся с Валерием Чкаловым. Он мимо молодого летчика пройти не мог: остановился, расспросил обстоятельно, кто я, откуда. Чуть дальше встретил Гризодубову. Она собиралась фотографироваться, была в платье, держала букет цветов.

Мне пришлось здесь испытывать кислородную фибровую полумаску, ходил на высоту. После испытаний сильно болели десны.

Видел, как готовили к рекордному перелету самолет ДБА экипажа Леваневского. Машина стояла у комендатуры, в кабину загружали мешки с продуктами, меха. Вместе с другими я наблюдал 18 июня и старт рекордного полета экипажа В. Чкалова по маршруту Москва-Портленд.

В 1938 году пришло время менять наши Р-1 на современную технику. В Белорусском и Киевском округах бомбардировочные части уже получали скоростные бомбардировщики СБ, при этом происходило формирование полков. По распоряжению Локтионова первой в Харьковском округе перевооружалась наша бригада. Командиром нового полка был назначен С. И. Руденко, к тому времени он уже был награжден орденом Ленина.

Ранней весной я с командирами двух отрядов и четырех звеньев был откомандирован в Москву для получения на свою эскадрилью пятнадцати СБ. Сначала мы прибыли на аэродром Чкаловский, где располагался НИИ ВВС, за несколько дней изучили СБ и выполнили на них самостоятельные полеты. Машин с двойным управлением не было, инструктор занимал кабину штурмана и вмешаться в управление не мог.

После этого отправились за техникой на филевский авиазавод № 18. Познакомился с директором завода В. Окуловым и попросил помочь с наглядными пособиями для обучения личного состава полка, поскольку у нас абсолютно ничего не было. Окулов решил надо мной подшутить:

– Если сам донесешь из цеха на стоянку стенд с препарированной стойкой шасси, дам все что захочешь.

На следующий день я пришел к цеху, откуда вытащили стенд полтора на полтора метра, к нему стойка огромная прикручена. Но отступать я не стал. С помощью летчиков заводской летной испытательной станции мне стенд взвалили на спину, прикрутили веревками, чтобы не сползал, и я пошел. Со всех сторон народ собрался смотреть на это представление, и я еле дотащил его до самолета – еще шагов десять, и эта тяжесть меня бы раздавила. Директор завода свое слово сдержал, и мы для учебной базы получили все необходимое. Впрочем, с помощью командующего ВВС Локтионова я и так все получил бы.