История авиации 2003 04

Ещё одним шагом, предпринятым Министерством авиации в направлении наращивания количества истребителей, стало развёртывание серийного производства на опытных предприятиях фирм-разработчиков. К сожалению, на этом пути был достигнут лишь незначительный успех. Причина крылась в том, что основная масса станочного парка в ходе национализации была перераспределена и оказалась сосредоточена под контролем государственных объединений. В результате, например, та же «Авионс Марсель Блох» могла вести только опытное строительство. В несколько лучшем положении оказалась только «Аэроплане Моран-Солнье», которая августе 1938 г. получила заказ на 80 MS-406.

Несмотря на прилагаемые, в общем, значительные усилия, как могли заметить читатели, выполнение «Плана V» также проходило с колоссальным отставанием от утверждённого графика. Общий выпуск серийных боевых самолётов в 1938 г. был мизерным и фактически едва покрывал эксплуатационные потери. С начала года было произведено только 147 новых одномоторных истребителей. В частности, из 1061 заказанных MS-406 поставлено было только 27; из 575 заказанный «Поте-630» и «Поте-631» — только 73 машины были отправлены в строевые части, а из 142 заказанных МВ-131 только 55 были приняты военной приёмкой.

На встрече промышленников и военных 9 ноября 1938 г. Министр авиации прямо спросил генерала Вюллемина, «способны ли французские ВВС защитить страну с 1305 новыми самолетом, которые будут в его распоряжении к июню 39-го?» В ответ на это, генерал Вюллемин предложил «увеличить указанное количество не менее чем 900 «Поте-63.11»», производство которых Министр авиации первоначально планировал ограничить количеством в 400 единиц. Однако Ги Ла Шамору подобное предложение показалось исходящим из области фантастики, и он объявил, что «Премьер-министр намеревается купить недостающие самолеты в США». Военные были в принципе не против, но после того как было уточнено, что американцы согласились поставлять во Францию модернизированные истребители «Хаук-75А», генералы тут же предложили свернуть производство MS-406 и С-714, взамен которых ускорить развёртывание производства гораздо более современных D-520. В ответ на это предложение министр авиации ответил, что «этот истребитель ещё не показал всех своих возможностей, а последствия запуска в серию непроверенного образца трудно предсказуемы». Возразить на это генералам было что-либо трудно.

27* Хотя во многих справочниках максимальная скорость этих машин указана равной 460–470 км/ч, по воспоминаниям уцелевших пилотов 1 — й польской авиагруппы, сражавшихся на этих машинах в мае — июне 1940 г., больше 430 км/ч в горизонтальном полёте «Кодрон» не выжимал.

Окончание в следующем номере.

ОБ АВИАЦИИ И НЕМНОГО О СЕБЕ

Тимофей Пантелеевич Пунёв:

Литературная запись Андрея Сухорукова, авторская редакция Алексея Андреева

С Тимофеем Пантелеевичем Пунёвым я познакомился случайно. Одна моя знакомая как-то проговорилась, что знакома с женой военного летчика, который воевал. «Учти, боевой мужик, — предупредила она меня — а темперамент у него… Сам увидишь…»

При встрече Пунёв сразу же захватил инициативу: «Да, чего я тебе буду рассказывать, уже всё написано. На, читай» — и он протянул мне ксерокопию какой-то газетной статьи. Дабы уважить хозяина, прочитал. Статья мне показалась откровенно слабой. Написана она была к какой-то дате и повествовала о летчиках 36-го Гвардейского орденов Суворова и Кутузова Берлинского бомбардировочного полка, пестря фразами типа «…проявляя беспримерный героизм…», «…наполняя сердца ненавистью к врагу…», «… ничего не могло остановить гвардейцев…» и т. п. «замполитской» лабуды.

«Ну, как?..», — спросил меня хозяин. «Слабовато», — дипломатично ответил я, опасаясь вызвать неудовольствие своего собеседника.

«Дрянь, — сказал Пунёв, — единственное, что есть хорошего в этой статье, так только то, что она рассказывает о наших ребятах, а то пройдет ещё немного времени и вообще о нас забудут». «А ты ничего, не купился! — похвалил он меня. — Ну, давай, задавай свои вопросы. Я только об одном тебя прошу, давай, чтоб без вранья».

Потом был долгий разговор, поговорили и о влиянии темперамента на его военную карьеру. Когда речь зашла^ об этом, Пунёв сказал: «Знаешь, ведь и меня нет ни одной награды «за боевой вылет». Все мои награды «по итогам боевого периода» — это когда полк выводят на пополнение и переформирование, награждая оставшихся в живых. Я такой, если какое враньё услышу, то высказывался сразу, невзирая на чины и звания. Всё высказывал в лицо, хоть начальнику штаба, хоть замполиту, хоть Члену Военного Совета. Конфликтный был жуть, какие уж тут награды. Не за них я воевал. А теперь думаю, наверно, я неправильно воевал».

Это — не «обычная статья про аса», а живые воспоминания ветерана, свидетеля великих событий, поэтому я постарался максимально сохранить своеобразие речи Тимофея Пантелеевича, боевого летчика, солдата Великой Отечественной войны, который ПРАВИЛЬНО воевал.

Тимофей Пантелеевич родился 2 августа 1922 г. в семье потомственного врача, отец его был хирургом, а мать — фельдшером в больнице с. Кугульта (в настоящее время Ставропольский край). Когда он учился в четвёртом классе, впервые увидел выпускников Краснодарского лётного училища, и это оказало решающее влияние на выбор профессии: «С 4-го класса я мечтал стать летчиком. Причем, именно летчиком-бомбардировщиком. Мне тогда думалось, что только на бомбардировщиках летают настоящие летчики — повелители больших и грозных машин. О летчиках-истребителях моё мнение тогда было невысоким: "Чего там, на истребителе, уметь летать?" — он же простой и маленький. Помню, я только приехал к родне в Краснодар из Ставрополя, а выпускники идут такие красивые, в парадной форме, я рот открыл от восторга. Две сотни супер-людей! Ну, мне тогда так казалось. Темно-голубая парадная форма — щеголи, женихи, ослепнуть можно». Сразу после окончания десятилетки, в 1940 г., Тимофей Пунёв поступает в Краснодарское училище военных лётчиков.

Курсанты училища уже с первых дней видели себя лейтенантами, командирами Красной Армии. Но до командирского звания надо ещё дожить. Так уж была построена командирская учеба в любой армии, что до того, пока ты сам начнёшь командовать, тобой покомандуют вволю другие. Курсант в РККА — это тот же солдат, и приказы обязан выполнять не рассуждая. Пока до заветной голубой парадной формы дослужишься, много надо пота пролить.