Билл Франсуа - Красноречие сардинки [Невероятные истории подводного мира] [litres]

Гадания по полету птиц. – Консервные банки с тунцом или музыкальные шкатулки? – Возвращение синего тунца

Тунец вошел в мою жизнь, вероятно, тем же способом, что и в вашу – в треугольном сэндвиче с сырыми овощами или в консервированном салате из школьной столовой. Иными словами, в виде крошек.

Много лет спустя я увидел великолепное животное, служившее источником тех самых крошек.

На полпути между континентом и Корсикой горизонт берет тебя в кольцо. Некоторых пугает это бесконечное открытое море, раскинувшееся по кругу, на 360 градусов. Страшит и голубая бездна внизу. Головокружение вполне оправданно: корабль проплывает над пропастью глубиной две тысячи метров, проходя над крутыми горами и глубокими каньонами, прячущимися в безбрежной синеве.

Однако меня одиночество открытого моря всегда ободряло. Когда сидишь на палубе, в центре этого ровного, гладкого пространства, возвышаясь над ним, видишь издалека все, что может перед тобой появиться.

Свет дня подбирался к краям неба и рассеивал утреннюю оранжевую завесу, распуская ее в размытой голубизне. Мы, щурясь, вглядывались в барашки на морской поверхности. На востоке вода резала глаза словно зеркало, как будто на нее пролилось солнце, образовав пылающую лужу, а на западе интенсивный темно-синий цвет успокаивал глаз.

Сначала ничего не происходило. Бескрайняя спокойная поверхность, где-то образуются новые барашки. Изредка несколько заблудившихся волн. Только вода и воздух.

– Там вроде что-то есть?

Только что между окулярами моего бинокля проскочила микроскопическая точка.

– Где?

– На пять часов.

– И правда, похоже на птицу.

И тут появилась белая точка, возникнув из пустоты. Птицы на море иногда материализуются удивительным и неожиданным образом. Они сидят прямо на поверхности, в провале между волнами, скрываясь от самого внимательного наблюдения в бинокль, и вдруг объявляются на краю неба.

Птица летела по прямой, строго вперед, и выглядела решительно.

– Похоже на крачку. Давайте за ней.

Вскоре крачек было уже две, потом десять, и все они появились ниоткуда, словно по волшебству, и летели строго в одном и том же направлении. Они перекрикивались оживленными голосами и были уверены в себе.

Тут на уровне воды мы увидели малых буревестников, летящих по замысловатой кривой. Небо заполнилось бесчисленными чайками, словно туда только что швырнули пригоршню соли с перцем. Они угловато кружились над морем.

Крачки набрали высоту, лихорадочно подымаясь и опускаясь. Одна из них вдруг резко развернулась, распустив хвост веером, и полетела в обратном направлении. С той стороны на горизонте нарисовалась тонкая белая линия. Ее-то крачка и заметила. Вместе с мириадами птиц, слетавшихся с громкими криками, мы последовали за крачкой. И вдруг море закипело.

Его поверхность на сотни метров мгновенно покрылась бурлящей пеной, послышался сильный гул, прорезаемый громкими всплесками. Вытолкнутые к поверхности анчоусы тысячами метались, спасаясь от хищников и ярко сверкая. Северные олуши пикировали, пронзая пену словно копья. Дельфины быстро перемещались в разных направлениях, оставляя за собой пенные борозды. Крачки тучами стремительно влетали в воду, а буревестники кидались в море вниз животом в каком-то детском опьянении. Я едва успел заметить поблескивание массивных и темных веретенообразных фигур, которые вздымались в воздух, снова ударяли по поверхности и выбивали из нее снопы радужных брызг. И вдруг раздался страшный, оглушительный, потрясающий крик тунца.

Синий тунец

Крик тунца пришел из глубины веков. Он звучит в ушах обитателей Средиземноморья уже более пяти тысяч лет. В разные эпохи он менял высоту и звучал по-разному.

Для наших предков эпохи неолита криком тунца была единственная долго длящаяся нота, которую дозорный племени выдувал из большой раковины. Он неделями ждал на вершине скалы этой ежегодной встречи с тунцами, когда они мигрируют и проплывают между скалами и берегом. Каждый вечер он вспоминал многочисленные легенды об этих сияющих животных, наделенных гигантской силой, всматривался в них в своем воображении, и эти легенды, а также долгое ожидание иногда заставляли его забывать, как тунцы выглядят в реальности. Тогда он разглядывал стены пещер, где предки рисовали углем эти творения природы, и вспоминал, на что они похожи. Когда же дозорный наконец-то видел тунцов, возникших прямо перед ним в прозрачной воде каланки [18] Каланки – извилистые узкие заливы на средиземноморском побережье. , причем видел их в цвете, а не только черными контурами, он дул от всей души в гигантскую перламутровую раковину.

Археологические раскопки свидетельствуют, что племена эпохи неолита ловили тунцов недалеко от некоторых скалистых мысов, там, где вдоль берега шли отмели и рыб можно было окружить, загоняя на берег. Наскальная живопись на стенах пещер в Провансе, на Сицилии или на Крите показывает культурное значение этих животных, а также вооружение гарпунеров, которые на них охотились. Умение справиться с тунцом с помощью доисторических орудий лова наверняка было сродни подвигу и тоже породило множество легенд.

Дело в том, что синий тунец наделен недюжинной силой. Он приспособлен к жизни в открытом море, в просторах волнующейся синевы.

У тунца нет убежища, где можно отдохнуть, поэтому он всегда плавает, не останавливаясь. Он живет как вечный странник, перемещаясь вместе с течениями. Тунец плывет даже во сне. Если он остановится, то пойдет ко дну и утонет, потому что дышит, только когда движется вперед. Чтобы его жабры функционировали, по ним обязательно должен проходить непрерывный поток воды. Его тело почти целиком – один гигантский мускул, питаемый огромным сердцем. Все остальные внутренние органы сведены к необходимому минимуму. Для насыщения этой громадной мышечной массы природа наделила тунца дыхательной и кровеносной системами, самыми эффективными во всем животном царстве.

Однако для получения энергии, требующейся для кочевой жизни, тунцу нужно непрерывно поглощать пищу. Косяки анчоусов, криля, сардин, скумбрии… тунца все устраивает. Если понадобится, он готов есть и медуз: тогда ему придется ежедневно съедать их в количестве, равном его собственному весу, – только так он сможет обеспечить горючее для своего вечного движения. Он пожирает их столько, что размер популяции тунцов – важный фактор, определяющий, будет ли у наших берегов “год медуз”. С таким аппетитом юный тунец растет очень быстро. В молодости он ежегодно удваивает вес.