Ирвин Ялом - Групповая психотерапия: Теория и практика

Часто бережно носимый пациентом собственный воображаемый образ всецело подвергается сомнению после первого же видеопросмотра. Для него не удивителен процесс воспроизведения и принятия обратной связи, получаемой и раньше от других участников; большее воздействие оказывает понимание того, что группа была с ним не только абсолютно честной, но и, пожалуй, слишком мягкой во время прошлых столкновений. Группа уже не предстает перед ним как источник критики или деструктивный общественный суд, и у пациента появляется шанс стать более восприимчивым к будущим интерпретациям. Несмотря на важность получения обратной связи о нашем поведении от других, ничто не убеждает лучше, чем информация, раскрытая нами самими; видеозапись обеспечивает обратную связь без посредничества второго лица. Результатом этого часто бывают глубокие несогласия со своей прежней позицией; нельзя прятаться от самого себя, и поэтому пациенты отказываются от оборонительных действий. По моим наблюдениям, первоначально женщины бывают озабочены тем, насколько видна на экране их сексуальность, а мужчины хотят мужественности от своего образа (26). В последующие сессии просмотров пациенты замечают свои взаимодействия с другими, свою отдаленность, само-поглощенность, враждебность или равнодушие. У них появляется куда лучшая возможность объективного наблюдения за собой, чем во время действительного вовлечения в групповой процесс.

Я нахожу видеозапись чрезвычайно полезной в кризисных ситуациях. К примеру, один пациент, алкоголик, пришел на группу в состоянии интоксикации, вел себя монополистично, оскорбительно и грубо. Какая бы то ни было работа в группе оказывалась тщетной, поскольку психическое состояние пациента делало его неспособным к сохранению информации и к интегрированию. Тем не менее встреча была записана на видеокассету, и пациент смог сделать для себя ценные выводы, просмотрев ее в следующий раз: ему неоднократно говорили, но он никогда не давал себе труда задуматься о разрушающем воздействии алкоголя на него самого и на окружающих. В другом случае в группе алкоголиков пациент находился не только в состоянии опьянения, но и в глубоком отчаянии. Он потерял сознание и лежал, вытянувшись на софе, пока группа, стоя вокруг, решала, что с ним делать. Некоторое время спустя просмотр записи оказал на пациента сильный эффект. До этого он часто, но не придавая значения, слышал о том, что с помощью алкоголя он разрушает, убивает себя. Увидеть себя, как будто лежащим после уже совершенного самоубийства, было для него куда более действенным. Бергер (26) описывает схожий эпизод. Пациентка, страдавшая периодическими маниакальными приступами, не признававшая свое поведение не вполне обычным, получила возможность увидеть себя в особенно дезорганизованном состоянии. В каждом из этих случаев видеозапись обеспечивала наибольшую эффективность наблюдения за самим собой — первого из необходимых в терапевтическом процессе шагов.

Многие терапевты неохотно следуют этой методике; они считают, она будет сдерживать групповую спонтанность, а также опасаются того, что участников может возмущать подобное вторжение, хотя и необязательно это выразится в открытой манере. По моему мнению, ситуация, по сути, идентична введению в психотерапию аудиозаписей в 50-х годах. Человеком, испытывающим при этом наибольший дискомфорт, является терапевт. Если он рассматривает камеру как вторжение, ведя себя соответственно, то, несомненно, техника будет лишь препятствовать терапии. Многие терапевты, привыкшие уже к использованию видеозаписи, говорят, что, приспособившись к новым условиям первоначально, процесс встреч не претерпевает дальнейших изменений (28), другие, оспаривая эту точку зрения, заявляют, что вид и шум различных устройств, присутствие оператора, вмешательства в ход встречи, специальное рассаживание участников (при использовании одной камеры группа вынуждена сидеть полукругом, чтобы все были видны в объективе) — все это является разного рода помехами. Пациенты, особенно если они участвуют в последующих просмотрах, почти всегда принимают предложенный метод видеозаписи. Однако часто их беспокоит проблема сохранения конфиденциальности, необходимо сделать соответствующие заверения, касающиеся этого вопроса. Если запись будет просматривать кто-либо помимо членов группы (к примеру, студенты или супервизоры), от терапевта требуется с предельной откровенностью поставить группу в известность относительно целей подобных действий, а также участвующих в этом лиц, и получить от каждого письменное согласие.

Эта техника все еще настолько нова, что мы не сразу сможем оценить в полном масштабе ее важность в психотерапевтическом процессе. Есть вероятность преувеличенных ожиданий, что характерно для любого новшества. Этот процесс, как правило, подкрепляет сам себя, поскольку один лишь энтузиазм рационализаторов уже будет благотворно влиять на результаты терапии. Существуют сомнения в значимости роли самонаблюдения; вместе с тем это предпосылка к терапевтическим изменениям, не синонимичная с самими изменениями. Видеозапись является всего лишь техникой, прежде всего используемой как вспомогательный фактор по отношению к основному лечению. Она может дополнять, не будучи альтернативой надежному клиническому методу.

В течение последних двух лет я в сотрудничестве с коллегами занимался экспериментальной техникой, позволяющей пациенту детальным образом обозревать каждую встречу (как ее видит терапевт). Метод этот находится пока на стадии разработки (я пользовался им приблизительно в двухстах групповых встречах, но я убежден в том, что он имеет достаточный теоретический и практический смысл, заслуживающий краткого описания здесь). (Другой источник содержит более подробное изложение (29).) Техника довольно проста. В конце каждой встречи терапевт диктует повествовательный отчет о ней, вплетая в него редакторские комментарии. Резюме отпечатываются и рассылаются членам группы в промежутках между сессиями. Диктовка резюме (от трех до семи листов) занимает 20–30 минут времени терапевта.

Первоначально это применялось в группе пациентов-алкоголиков. Поскольку мы с ко-терапевтом сосредоточили участников на взаимодействии друг с другом, уровень тревоги вырос до точки, где стала очевидной ненадежность методов купирования тревожных симптомов (абсентеизма, усиления пьянства, всеобщего отрицания и т. д.). Мы искали технические приемы снижения тревожности: усиление структуры, предполагаемый (письменный) план каждой встречи, просмотры видеозаписей, а также написание резюме, рассылаемых после сессий. Последний метод оказался наиболее эффективным и вскоре заменил собой остальные. Впоследствии я использовал резюме в других группах, включая достаточно сложную по своему характеру амбулаторную группу невротиков, встречавшуюся дважды в неделю. Краткое изложение стало принимать на себя определенные задачи. Оно обеспечивало лучшее понимание событий сессии, замечало успехи пациентов, воздавая им должное; предугадывало (и, таким образом, предотвращало) нежелательные тенденции; вовлекало в групповой процесс пассивных участников; повышало связуемость (подчеркивая схожесть интересов и проблем в группе); давало интерпретации (как повторяя уже сказанное в группе, так и присоединяя новые мысли, позднее возникшие у терапевта) поддерживая в пациентах оптимистичные надежды (помогая им осознать организованность процесса и понять, что терапевт обладает четким представлением о последовательном и постепенном развитии группы).