Алеся Лонская - Репортаж: От идеи до гонорара

Вот уже практически как год его жилище мучает плесень, расположившись на потолках его новой «однушки». Она «цветет и пахнет», распыляя свои аллергические споры-семена на всех и все в квартире; имеет, по всей видимости, все условия, чтобы продолжать в том же духе.

Редактор это уберет и напишет «На потолке — плесень». Чем проще ваш язык — тем больше эмоций он порождает.

Посмотрите, какой путь проделывает смысл на пути к читателю:

Реальность → перевод увиденного и услышанного в язык (журналист) → эмоция читателя.

Ваша роль, роль проводника, посередине. Сама по себе реальность не всегда порождает эмоцию. В реальности происходит слишком много избыточного, и мы осуществляем отбор эмоциогенных деталей, диалогов и действий, потом накладываем это на сюжет, чтобы исходную эмоцию усилить. Плохой журналист не может управлять деталями, которые он закладывает в сцену, и чувствует, что эмоция у него размывается. Он думает, что решение — подольше пожевать ее, как жвачку («она цветет и пахнет, распыляя свои аллергические семена…».) «Извините,— сказал официант клиенту,— свежего блюда у меня для вас нет, но я с утра съел свеженькое и переварил его для вас — буэээээ, держите!».

Не нужно долго жевать и переваривать то, что еще пока живое! Дайте картинке жизнь коротким и емким словом без всякой личной интерпретации, как здесь.

Автоматные очереди и выстрелы из гранатометов раздавались так близко, что казалось, бой идет где-то в сотне метров. Вдруг со стороны частного дома напротив выбежал мужчина. На руках у него был мальчик лет восьми, раздетый, в одних плавках, худенький, смуглый. Голова ребенка была запрокинута назад, тоненькие ноги болтались в такт движению бегущего человека. «Где скорая? — заорал мужчина.— Дайте машину! Он живой!» Какая-то легковая машина сорвалась с места, в нее усадили мужчину с ребенком. «Стойте! — закричали в толпе.— Там еще кого-то несут». Еще один мужчина, обняв обеими руками женщину, почти нес ее. Она пыталась идти, но не могла. Половина ее лица была залита кровью. Женщина странно улыбалась и смотрела по сторонам. Кто-то быстро протянул ей бутылку с водой. «Они взорвали школу! — вдруг сказала женщина.— Стена вывалилась!» В толпе опять раздался вой.

Здесь нигде нет «хвоста» комментария журналиста, что у него екнуло сердце и что это очень ужасное зрелище.

Убивают впечатление и сравнительные обороты типа «стена вывалилась так, будто…». Не надо «будто». Стена вывалилась — этого достаточно. Ужимайте до максимума: если слово можно убрать — убирайте его.

! Если ваши фразы кажутся вам красивыми сами по себе — беда. Читатель не должен замечать ваш язык.

Проверить можно так: перечитайте свой текст вслух. Чтение «про себя» не помогает, оно не позволяет прочувствовать ритм текста и увидеть линию эмоционального напряжения, которая может ломаться лишними предложениями. У вас должно быть много действия и мало слов между действием. Репортаж — это действие. Перечитайте еще раз отрывок про Беслан. Сколько в нем предложений без действия? Только два: описание мальчика и описание окровавленного лица женщины. В остальных — движение: стреляют, идет бой, выбежал мужчина, несет мальчика, ножки болтаются, мужчина кричит, машина срывается с места…

Если, читая вслух, вы чувствуете, что «застреваете» — значит, действия нет. Места, где вы «споткнулись», требуется редактировать. На слух вы сразу заметите препятствия — слишком большие абзацы, сложные предложения, чересчур объемные описания. Что-то может быть не ясно с первого раза, а должно быть ясно. Убирайте лишние описания, разбивайте объемный бэкграунд действием и вообще — режьте все, что читатель может прочесть в гуглояндексе.

Вопросы, которые нужно себе задать при чтении глазами читателя:

— Где я спотыкаюсь?

— Нужно ли это здесь?

— Понятно ли мне это с первого раза?

— Могу ли я представить это?

— Не подменяю ли я живые диалоги пересказом в косвенной речи?

— Как можно объяснить проще?

— Как сократить это?

— Четкая ли у меня линия эмоционального напряжения? Где она ломается? Как ее исправить? Есть ли у меня движение к кульминации?

Писать репортажную сцену я рекомендую сразу после возвращения с места события — тогда, на фоне усталости и в то же время живости впечатлений — вы будете писать быстро и ярко. Это лучшие сцены. А вот отсылать репортаж редактору сразу я не рекомендую. Вы должны (если есть возможность) отстраниться от текста минимум на несколько часов, а лучше (если текст не нужен срочно в номер) — на пару дней. Вот тогда его следует перечитать глазами читателя.

Репортаж предпочтительнее писать в настоящем времени. Так читателю легче представить себя на месте события: в тексте оно происходит прямо «сейчас». Личность журналиста (ведение повествования от первого лица, «я») закладывается, как правило, только в те репортажи, где журналист является участником происходящего. Если вы не знаменитость, то ваша личность интересует читателя только в одном случае: если с вами происходит что-то необычное. В остальных случаях повествование ведется совсем или почти без упоминания местоимений «я», «мне», «со мной», как в отрывке про Беслан.

Восклицательный и вопросительный знаки в репортаже.Не используйте восклицательный знак в заголовке, в подзаголовке и лиде. Восклицательный знак — истеричный знак. Он используется в желтой прессе:

Сравните заголовки:

Если вы не чувствуете разницы, плохо. Восклицательный знак создает истерику. Использовать его в репортаже можно только в прямой речи, когда это крик или восклицание. Но не в речи автора. Как выглядела бы сцена из Беслана, приведенная в начале лекции, если ее снабдить восклицательными знаками? Она стала бы похожа не на репортаж в «Коммерсанте», а на репортаж в газете «Твой день»:

Автоматные очереди и выстрелы из гранатометов раздавались так близко, что казалось, бой идет где-то в сотне метров!

То же касается вопросительного знака. Сравните:

Какой заголовок сильнее? Правильно, второй. Покупатель читает газету, чтобы узнать ответы. Уберите вопрос из этого заголовка — ответ будет подчеркнут и очевиден. То же самое касается подзаголовка и лида.

В тексте репортажа риторические вопросы хорошо смотрятся только в речи героев.

— Всем привет! Привет бандерлогам от сетевых хомячков! Такая странная штука: бандерлогов звали, и они пришли. А где тот парень, который их звал? Где тот, кто улыбался с экрана и ухмылялся? Где этот человек? Вы его видите? Он здесь?