Степан Жихарев - Записки современника

«Я после справился по ревизской сказке о летах этого старика: ему показано было 142 года, но все думают, что в сущности он был старее. У меня не достало духа поближе взглянуть на эту развалину человеческую».

Обжегся на молоке, будешь дуть и на воду, говорит пословица. Поверив рассказам о рыбьем сукне и домашнем шампанском, я, прежде чем поверить рассказу о долговечном крестьянине, справился кой у кого о самом рассказчике — общий голос в его пользу: 25 лет известен в Москве за скромнейшего и правдивейшего человека, который, что называется, лишнего слова не выпустит на ветер.

21 февраля, среда.

Сегодня приехал генерал-адъютант государя, Уваров, а на днях прибудет и князь Багратион. Ждут также Александра Львовича Нарышкина для окончательного устройства и принятия театра в ведение императорской дирекции. Надобно видеть, в каком восхищении актеры, и особенно те, которые доселе были крепостными. Пора была подумать об участи этих бедных людей. Директором, говорят, назначен будет Всеволод Андреевич Всеволожский. Нельзя было сделать лучшего выбора: богат, живет на роскошную ногу, знаком с целой Москвой, гостеприимен и приветлив, имеет свой отличный оркестр — словом, настоящий директор императорского театра. Думают, что это звание введет его в большие издержки, но что ж в том худого, если богатый человек употребит в пользу службы свои избытки? Это похвальнее, чем живиться и крохоборничать от службы, как то делают многие.

23 февраля, пятница.

Над нашей Катериной Ивановной Яковлевой учреждается опекунство; только не такое нежное опекунство, под каким была она у маменьки и дядюшек до своего совершеннолетия — нет, это опекунство будет тягостное, стеснительное, жестокое, и стражем интересов доброй ветренницы назначается строгий и расчетливый генерал Струговщиков. Увы! ее разлучают с магазинами и магазин-щицами, с мадам Шалме, Дюпаре и прочими отъявленными разбойницами, запрещают забирать в долг на Кузнецком мосту всякое тряпье и подписывать счеты разных усердных услужников, не взглянув на итог. Увы! увы! А между тем имя и звание искателя приключений, увозившего ее, сделалось известным: это какой-то пожилой полковник или генерал Дембровский.

Князь Д. А. Хилков, не только не знакомый с Катериною Ивановною, но и никогда ее не видавший, однажды, играя в бостон у тетки ее, М. И. Суровщиковой, услышал, что приехала какая-то дама и в другой комнате громко разговаривает и поминутно хохочет, вдруг положив карты на стол, сказал: «Ах, боже мой, какие у этой дамы или барышни прекрасные зубы!». — «А почему вы так заключаете?», — спросил Жеребцов. — «Да все хохочет, — отвечал Хилков, — а не имея прекрасных зубов, женщина хохотать не станет». И в самом деле, у ней зубы, что твои перлы, и рыжий князь Волконский уверяет, что он дал бы за каждый по мужику. Бедный князь, видно его собственные плохо жуют!

Говорят, что эта перлозубая ветренница чуть ли не выходит замуж за какого-то Шереметева. 1Пора, пора!

25 февраля, воскресенье.

Вчера вечером у князя Сибирского

Я познакомился с одною Распрепочтенною княжною Елизаветой Трубецкою,

которая с будущего года намерена издавать модный журнал для женщин под названием «Амур». Не знаю, кто мог надоумить сиятельную издательницу просить у меня совета насчет эпиграфа к будущему ее журналу, только она выбрала советника невпопад. Я сказал ей, что к такому журналу, который называется А м у р и будет издаваться дамою, приискать эпиграф очень нелегко и что, по мнению моему, для полного успеха в столь важном деле ей следует обратиться за советом к князю Шаликову как лучшему специалисту в столице по части эпиграфов, мадригалов и всего, что касается до амурной литературы. Княжна осталась очень довольна моим указанием на князя Шаликова и хотела непременно посоветоваться с ним при первой встрече — на Пресненских прудах! В добрый час!

При сем случае я узнал, что князь Юрий Трубецкой, переводчик с французского небольшой комедии под заглавием «Платье без галунов», близкий родственник будущей издательнице «Амура». Видно таланты наследственны в этой фамилии. 1

Вот и еще одна дама, г-жа фон Фрейтаг (Мария Франциска Регина, урожденная Pfundheller), переводчица комедии Гингера «Наш пострел везде поспел» и знаменитой иффландовой драмы «Охотники» (скорее, стрелки — die Jäger), разрешилась оригинальною драмою в пяти действиях «Великодушная женщина». Мне случилось £гро-читать ее — и грешный человек! полагаю, что зрители слишком будут великодушны, если при представлении досидят до окончания первого действия. 2

26 февраля, понедельник.

Вот роман, так роман, которым снабдил меня добрый Платон Петрович Бекетов. Во-первых, одно имя героя уже приводит в трепет: Дон Коррадо де Геррера! А эпиграф? П о смотрите, посмотрите! Все законы света нарушены, узы природы прерваны, древняя вражда из ,а д а возникла! У-y! у-у! так мороз и подирает по коже! и однако ж этот роман — сочинение очень доброго, миролюбивого и умного человека, бывшего нашего студента — Гнедича. Некогда в университете его называли l’étudiant aux échasses, или просто ходульником, потому что он любил говорить свысока и всякому незначительному обстоятельству и случаю придавал какую-то важность. Между прочим он замечателен был неутомимым своим прилежанием и терпением, любовью к древним языкам и страстью к некоторым трагедиям Шекспира и Шиллера, из которых наиболее восхищался «Гамлетом» и «Заговором Фиеско». X. А. Чеботарев очень уважал его, и когда, во избежание припадков подагры или хирагры, должен был, по предписанию врачей, решаться на сильный моцион, то одного только Гнедича приглашал с собою играть в бабки. В «Гамлете» особенно нравилась Гнедичу сцена привидения, а в «Фиеско» — монолог Веррины, в котором этот беспощадный заговорщик (карикатура на Катона) говорит, что он «готов распороть себе брюхо, вымотать кишки, свить из них веревку и на ней удавиться!». Не бойсь не верится? Не угодно ли взглянуть? Трагедия напечатана у старого знакомца нашего Гари в 1803 г. и продается по цене неслыханной. И вот результатом этой страсти к «Гамлету» и «Фиеско» появился «Дон Коррадо де Геррера, или дух мщения и варварства испанцев»! 1

А Бородулин тут как тут: вышел роман, как обойтись без эпиграммы?

Коррадо говорит,

Что штуку он такую сотворит,

Что лопнет ад со смеху. Он сделает потеху:

Все грешники лишатся ада,

Кроме читателей Коррада.

Натянул, злодей, крепко натянул, да как быть! подчас обмолвишься и вместо умной глупости скажешь глупость и пошлую.

Гнедич, который увлекался всем, что выходило из обыкновенного порядка вещей, который три раза прочитал «Телемахиду» от доски до доски и даже находил в ней бесподобные стихи, предпринял было сочинение какой-то драмы в 15 действиях, но не успел, по случаю отъезда своего в Петербург. 2Когда приятели его, в особенности сметливый Алексей Юшневский, стали издеваться над его намерением, он доказал, что большие пьесы, в которых сюжет разделяется на несколько суток, совсем не диковина, что, не говоря уже о всародных немецких представлениях, каковы, например, «Русалка» и проч., состоящих из трех и более частей, есть у Шиллера трагедия «Валленштейн» в двух частях, 3так же как и у Шекспира «Король Генрих» в трех; а наконец, в подтверждение своей мысли, он откопал в какой-то старой, завалявшейся книге, что в Италии (помнится, в Генуе) была представлена пьеса «Генрих IV» в 15 действиях и 3 частях; ее давали/по три дня сряду и каждую часть под особым названием: 1) «Генрих, король навар-ский, при французском дворе», 2) «Генрих в лагере, или сражение при Иври» и 3) «Генрих IV на престоле, или торжественное вступление его в Париж».