Искусственный интеллект

Поскольку в «Критике чистого разума» внимание Канта приковано к обоснованию априорного характера пространства и времени, то протекание пространственно-временного синтеза описано лишь в общих чертах (заметим, что проясняет суть дела последующее описание фигурного синтеза). В результате этого синтеза схваченное Это х превращается в пространственно-временной образ. Это достигается путем co-единения воспринятого содержательного представления Это х и имеющихся в нашей душе чистых форм//созерцаний пространства и времени. При этом пространство является формой внешних явлений, а время — формой как внешних, так и внутренних явлений.

В этой связи обратим внимание на то, что возможно двоякое понимание априорности пространства и времени, причем в текстах самого Канта нет однозначного ответа на этот вопрос. Речь идет о том, являются ли пространство/время актуальными априорными созерцаниями или же они являются всего лишь формами созерцаний, т.е. не содержатся в нашем сознании как самостоятельные представления. В своих подготовительных материалах к «Критике чистого разума» Кант, дистанцируясь от критикуемой им концепции врожденных идей, говорит о пространстве /времени лишь как о формах, которые сами по себе не являются представлениями и актуализируются лишь во время чувственно-созерцательного акта. Отголоски подобного решения можно найти и в тексте «Критики чистого разума»: «чистые пространство и время, которые, правда, как формы созерцания суть нечто, но сами они не предметы [представления. — К.С.], которые можно созерцать» [1, 213]. Вместе с тем в окончательном тексте этого произведения Канг скорее склоняется к постулированию актуально-созерцательного характера пространства и времени: «пространство и время, a priori представляются не только как формы чувственного созерцания, но и как сами созерцания... » [1, 115]. Понятно, что второе, более сильное, решение позволяет выстроить стройную концепцию синтеза как простой «суммы» (resp. со-единения ) двух или нескольких представлений: «под синтезом в самом широком смысле я разумею присоединение различных представлений друг к другу и понимание их многообразия в едином акте познания» [1, 85].

Для процедурной интерпретации кантовской модели сознания, на наш взгляд, целесообразнее принять более слабое решение (понятно, что при этом мы также модифицируем (расширяем) кантовскую процедуру синтеза как любое привнесение нового содержания, а отнюдь не только как со-единение). В этом случае можно сказать, что пространственно-временной образ образуется в сознании путем трансформации Это х, или происходит модификация исходного созерцания Это х с помощью пространственно-временного фильтра: чувственное созерцание как бы проходит через надетые на нас пространственно-временные очки, которые модифицируют поступающие ощущения в пространственно-временной образ. Если воспользоваться идущей от Аристотеля метафорой познания как оставления отпечатков внешних восприятий на мягком воске нашей чувственной души, то пространство и время являются не свойствами вещей, а характеристиками среды экрана сознания, на котором отражаются внешние вещи. Хотя скорее у Канта, в точном смысле этого слова, средой является лишь пространственность, которая выполняет роль интеллигибельной материи для последующих синтезов схваченных чувственных содержаний, в то время как время рассматривается скорее не как фоновая среда (хотя этот момент у Канта присутствует), а в большей степени как способ осуществления последовательных синтезов конечным субъектом познания 101 101 Для Канта это положение принципиально: конечный субъект, каковым является человек, может осуществлять только последовательный синтезы, парадигмальным случаем которого выступает последовательное, точка за точкой, построение прямой линии или окружности: «мы не можем мыслить линию, не проводя ее мысленно, не можем мыслить окружность, не описывая ее...» [1, П2]. 102 102 Правда последующая традиция, начиная с Аристотеля, изменяет порядок расположения структур «писца» и «живописца»: сначала — воображение («живописец»), а уже потом — рассудок («писец»), , благодаря которым в пространственной среде строятся фигуры.

Собственно говоря, мы вплотную подошли к описанию фигурного синтеза [synthesis speciosa] продуктивной способности воображения , который Кант называет также трансцендентальным синтезом воображения [1, с. 110—111]. Этот синтез можно рассматривать как частный случай пространственно-временного синтеза, точнее как пространственный синтез , который осуществляется при визуальных восприятиях предметов внешнего мира. С его помощью наше сознание может, например, нарисовать «очертания дома... в пространстве» [1, 115], т.е. некоторую фигуру как пространственный образ предмета. Здесь Кант опирается на классическую трактовку воображения, восходящую к Платону. В диалоге «Филеб» Платон соотносит познающую душу с книгой и проводит различие между рассудком и воображением: в душе помимо писца, который делает в записи книге, т.е. дискурсивного рассудка, «в то же самое время обретается и другой мастер» — живописец, «который вслед за писцом чертит в душе образы названного» [6, 38е-39с]° Платоновское понимание воображения как создания образов [el%ova<;] живописцем в настоящее время прочно закрепилась на уровне обыденного сознания. Например, в русском языке есть выражение «представьте себе», или «вообразите себе». Что делает человек, когда слышит эти слова? Платоновский живописец, обитающий в душе, начинает рисовать в сознании картину происходящего, т.е. осуществлять фигурный синтез пространственного оформление схваченного ранее протообраза Это х.

В составе фигурного синтеза Кант выделяет два модуса. Выше мы говорили об эмпирическом модусе воображения, продуцирующем образы. Вторым модусом фигурного синтеза, точнее «надстройкой» над пространственным синтезом, выступает чистый фигурный синтез ( трансцендентальный синтез воображения), продуктом которого является « схема чувственных понятий» [с. 125] 103 103 По Канту, в ходе осуществления этого синтеза задействована также способность суждения. . Суть схематического синтеза состоит в том, что при рисовании образа, происходит не детальное прорисовывание какого-либо единичного предмета, а создание его схематического наброска - схемы, которую «следует отличать от образа» [1, 124]. Другими словами, наше воображение рисует здесь «форму [Gestalt] четвероногого животного [собаки] в общем виде» [1,125; В180,20-25: перевод мой. — К.С.].