Искусственный интеллект

Исследование выполнено по гранту РГНФ 04-02-00274а

«чистого» (трансцендентального) субъекта. Трансцендентализм Канта сыграл решающую роль в формировании предпосылок «феноменологического поворота» в философии XX столетия.

Наиболее развитые концептуальные формы исследование конститутивных механизмов работы сознания обрело в феноменологии Э. Гуссерля. Следуя кантовским традициям, Э. Гуссерль полагал, что теория познания имеет смысл лишь как исследование конститутивных механизмов человеческого сознания. Сегодня именно феноменология дает самое глубокое теоретическое обоснование форм опосре-дованности предмета познания характеристиками когнитивной деятельности человека.

В рамках феноменологического проекта изучение конститутивных механизмов сознания предстает как систематическое описание ин-тенциональной активности трансцендентально чистого сознания по конструированию предметов опыта (ингенциональной предметности). В ноэтико-ноэматическом единстве Э. Гуссерля привычные для классической рациональности «субъект» и «объект» познания выступают как моменты органической целостности, корреляты «сознающее - сознаваемое», взаимно трансформирующие друг друга в процессе обретения нового опыта. Феноменологическое конституирование - это всеобщий процесс «возведения» смысла трансцендентальных предметностей как центров мировых отношений. Какое же отношение имеют теоретические изыскания феноменологии к проблеме компьютерного мышления?

Развитая Э. Гуссерлем в «Картезианских размышлениях» конститутивная методология является одной из философски наиболее изощренных форм исследования креативных способностей человеческого мышления. Механизмы феноменологического конституирования представляют собой универсальные принципы или идеальные схемы предметности, с помощью которых сознание образует и удерживает устойчивые и протяженные во времени смысловые единства -идеальные предметы. Предпосылкой смыслового синтеза, т.е. образования синтетических смысловых единств, является осознание временной протяженности внутреннего восприятия. Такая протяженность означает, что предмет конституируется сознанием в синтезе различных перспектив, в которых он воспринимается и помнится. Протяженность внутреннего восприятия позволяет к ранее образованным синтетическим единствам присоединять все новые и новые свойства, в результате чего ранее конституированный предмет обогащается все новыми свойствами по мере обретения нового опыта. Синтетическая деятельность сознания как фундаментальная форма конститутивной активности трансцендентального субъекта, т.о., постоянно расширяет область его горизонта. Горизонт же трансцендентального сознания по определению шире горизонта опыта эмпирического субъекта, поскольку охватывает все многообразие потенциальных предметностей, «возможных миров» последующего освоения. Феноменологическое конституирование, т.о., сродни конструированию виртуальных объектов - как постоянное обращение к горизонту «возможного», «не запрещенного» - без каких-либо референций к его онтологическому статусу. Феноменологическое конституирование и компьютерное моделирование смыслов - это создание продуктов сознания особого рода, экзистенция которых вполне исчерпывается формулой: «существовать - значит быть возможным».

Наиболее сложным объектом феноменологического конституирования является коммуникативный партнер, - Другой, обладающий собственным сознанием. Это «фундаментальное затруднение» коренится в самой природе феноменологического конституирования. Устойчивые смысловые образования - трансцендентальные предметности - формируются в сфере чистого сознания трансцендентального Эго, которое открывается в результате трансцендентально-феномено-логической редукции. Понятно, что подобные образования неотделимы от сознания (трансцендентального), в рамках которого конституированы. Но как же в подобном случае обстоит дело с другими людьми, бытие которых не сводимо лишь к «бытию в возможности» в структурах сознания трансцендентального субъекта? На каком основании можно утверждать, что Другой не только «порождается» процедурами феноменологического конституирования (в пределах самого сознания), но и «осознается» им? Э. Гуссерль, как известно, обращается к рассмотрению этой амбивалентной по своей логической природе задачи в Пятом «Картезианском размышлении».

Феноменологическая теория интерсубъективности как аналогизи-рующей апперцепции чужой телесности (с «первого творения» - собственного тела) не раз подвергалась критике последователями Э. Гуссерля (М. Шелером, А. НЬоцем, М. Мерло-Понти, X. Ортегой и др.). Но проблема интерсубъективности имеет более широкий культурный контекст, нежели гуссерлева защита трансцендентальной феноменологии от обвинений в солипсизме. Вспомним роман С. Лема «Соля-рис». Странные фантомные создания являются землянам на этой загадочной планете. Они до боли знакомы: оставленные дети, утраченные возлюбленные... Каков их онтологический статус, существуют ли они «на самом деле» или рождаются в сознании энергетикой нравственного чувства (раскаяния, желания как-то изменить результаты прошлых поступков)? Компьютерные технологии продуцируют собственные фантомные создания, культурно-антропологический статус опыта общения с которыми проблематичен.Но что означает это «на самом деле» применительно к виртуальному пространству, продуцируемому современными компьютерными технологиями? Каков статус собственной телесности в виртуальном общении? Так сакраментальный вопрос бытия («Быть или не быть»?) обретает новые культурные очертания.

В виртуальном общении Другой (партнер по «чату») существует лишь как «симулякр» (Ж. Бодрийяр). сообщение, система знаков. Он мне лично («телесно») не знаком, да, вероятно, и не будет. Если он(а) пишет на русском, его гендерную принадлежность можно определить по глагольным окончаниям, на «компьютерном» английском - нет. А может быть, он и вовсе не существует, и мне отвечает усовершенствованный mail-demon? Оставим специалистам вопрос о совершенствовании теста Тьюринга. Философу же интересен вопрос, каков культурно-антропологический статус моего опыта с виртуальным коммуникативным партнером. Но это лишь фрагмент более общей проблемы того, каким образом конституируется смысл Другого в виртуальном общении. Ведь аналогизирующей проекции моей телесности здесь быть не может! И если я приписываю смысл сообщению как «послание Другого», то, быть может, аналогия не кинэсгетических движений, а аналогия «наделения смыслом» является для виртуального общения конститутивной?