Юрий Апенченко - Пути в незнаемое

…Необходимость, как и раньше, диктует нам поведение, и, поняв это, тифлосурдопедагоги сознательно используют ее, работая со слепоглухонемыми. Необходимость стала частью оборудования, таким же прибором, как, например, телетактор.

Телетактор — это прибор, он позволяет нормальному человеку разговаривать с слепоглухими. Но телетактор — это не только прибор: он не позволяет нормальному человеку остаться слепым и глухим к человеческому несчастью — и человеческому героизму.

Когда на несколько секунд выключается звук и на экране — одно лишь неподвижное лицо, это жутко, и кинематографисты крайне редко используют такой сильный прием. В жизни все намного страшнее — она может выключить не только звук, но еще и изображение. К счастью, обычно, если нет эпидемий таких страшных болезней, как, например, краснуха, природа использует эту преступную силу не чаще, чем в одном из ста тысяч своих сценариев.

Но именно такой кошмарный фильм неотвязно перед глазами трех юношей и одной девушки. А передо мной — их лица, совсем не неподвижные, напротив — выразительные, одухотворенные, умные. Я слышу их голоса — чистый, абсолютно правильный выговор Саши, очень тихий и высокий дискант Наташи, громкую, но не совсем привычную речь Юры и совсем уж необычную мелодику, с которой произносит слова Сергей — он говорит почти без всякой интонации. Я сижу за обычной пишущей машинкой, а каждый из моих собеседников держит указательный палец на маленьком пластмассовом кружке, из которого высовываются шесть стерженьков — по три в двух вертикальных колонках. Каждой букве, цифре или знаку препинания соответствует своя комбинация из шести точек — это и есть азбука Брайля, которой пишут книги для слепых.

Пишущая машинка — мой рабочий инструмент, и разговаривать с ее помощью мне не кажется странным. Но слишком необычно сознание, что пальцы твои через ее клавиши вводят металлические штырьки в соприкосновение с живой плотью. Это ощущения слияния, прямо-таки физической связи с собеседником, настолько подавило меня, что я не сумел поговорить так, как хотелось бы. «Нет, учиться на психологическом факультете не очень трудно». — «Да, сейчас, в сессию, конечно, приходится подналечь». — «Ну конечно, потому что даем себе послабку: надо бы заниматься весь семестр по программе, но силы воли не хватает — возьмешь вместо учебника книжку и читаешь чуть не полдня». — «Да каждый раз разную — сейчас, вот, например, все мы оторваться не можем от „Я отвечаю за все“ Юрия Германа». Вот такой у меня вышел разговор.

Но тут пришел Ильенков. Его встретили как родного и буквально затащили к телетактору — изголодались по хорошей беседе. «Эвальд Васильевич, — сказал Саша, чеканя слова, — давайте что-нибудь философское. Например — о явлении и сущности».

Поговорили немного на эту тему, но без особого энтузиазма. «Я вот о чем хотела бы знать ваше мнение, — сказала вдруг Наташа, — может ли красивая, героическая смерть искупить беспутно прожитую жизнь?» Говоря, она одновременно нажимала клавиши — их, естественно, шесть — брайлевского устройства на своем пульте, чтобы Саша, Сережа и Юра могли ее слышать. «Нет, — тотчас же ответил Юра, не отрывая пальцы от прыгающих под ним штифтов, — нет, лучше жить хорошо, чем умереть хорошо». «А если ты по-другому поняла книгу Германа, то ошиблась», — поддержал его Саша.

Новогоднее письмо Саши Суворова О. И. Скороходовой

«Ольга Ивановна!

Пишу у А. И. Он и передаст Вам сие послание. Очень рад, что Вам понравилась моя басня. Что касается рифмовки, я считаю совершенно необязательным рифмовать целиком. Недавно заочно спорил в дневнике с Наташей К. (она тоже здесь, у А. И.). Я в пяти пунктах изложил свои требования к стиху:

1. Содержание — обязательное наличие в стихотворном произведении главной, пронизывающей или подытоживающей все произведение мысли.

2. Музыка стиха — ритм, непременно отражающийся в сердце автора (ибо есть такие другие сердца, которые никакими архигениальными стихами не проймешь) сильными ритмическими ударами.

3. Язык — не обязательно „цензурный“, но обязательно авторский разговорный язык, соответствующий своим звучанием играющей в сердце автора музыке стиха или помогающий нащупать такую музыку.

4. Рифмовка — не обязательно полная. Мой минимум рифмовки — две буквы в каждом из рифмующихся слов. Причем одна из них должна быть обязательно гласная, лежащая в ударном слоге.

5. Самостоятельность — при работе над стихом автор должен считаться только с личным опытом и с опытом признаваемых им авторитетов, а также великих мастеров, которых он считает своими учителями. Что касается моих стихов, то я пришлю те из них, которые в будущем войдут в четвертый брайлевский сборник моих стихов. Не все они соответствуют изложенным требованиям, так как требования эти созданы мною и сформулированы совсем недавно.

О себе писать не буду. Если интересно, расскажу при встрече. А пока до свидания.

Совсем было забыл. С Новым годом! И всего хорошего! Больше ничего не прибавлю, ибо до смерти надоела общепринятая, уже ничего не выражающая форма поздравления.

Прилагаю стихотворение:

«Ректору МГУ

от гр. ЛЕРНЕРА Юрия Михайловича

ЗАЯВЛЕНИЕ

Прошу допустить меня к вступительным экзаменам на дневное отделение факультета психологии по специальности „Педагогика и педагогическая психология“. В общежитии не нуждаюсь.

Профессию эту я выбрал по следующим соображениям. Зрение и слух я утратил еще в раннем детстве и в то же время пристрастился к лепке. Ей я и сейчас отдаю все свое свободное время. По этой части за время учебы в Народном университете изобразительного искусства имени Н. К. Крупской много чему научился. Стремление к лепке не пропадает, а усиливается. Естественно, что я поставил перед собой цель стать скульптором. К этой цели я упорно прокладываю дорогу.