Ричард Фейнман - Не все ли равно, что думают другие?

Из-за громадных инвестиций в имитаторы полета и все остальное техническое обеспечение начинать все заново и заменять миллионы строк программы, которая уже скомпонована, было бы очень дорогостоящим.

Я узнал, как специалисты по программному обеспечению разрабатывали авиакосмическую электронику для шаттла. Одна группа создавала программное обеспечение, разбивая на отдельные части. После этого части объединялись в гигантские программы и тестировались независимой группой.

Когда обе группы считали, что все баги отработаны, они проводили полную имитацию полета, тестируя каждую часть системы шаттла. В подобных случаях они применяли такой принцип: эта имитация – не только упражнение для проверки, все ли в порядке с программой; это реальный полет – если сейчас что-то откажет, это чрезвычайно серьезно, как оно и было бы, если бы астронавты реально находились на борту и попали в беду. Речь идет о вашей репутации.

За многие годы у них только шесть раз произошел сбой на уровне имитации полета – и ни разу в реальном полете.

То есть похоже было на то, что компьютерщики знают что делают: знают, что работа компьютеров жизненно важна для шаттла, но потенциально опасна, а потому они были чрезвычайно дотошны. Они писали программы, которые приводили в действие очень сложные механизмы, функционирующие в такой среде, где условия меняются радикально, – программы, измеряющие эти изменения, гибко реагирующие, поддерживающие высокий уровень безопасности и точности. Я бы сказал, что в некотором смысле они когда-то были на переднем крае в том, как обеспечить качество в роботизированных или интерактивных компьютерных системах, но из-за устаревшего технического обеспечения теперь это уже не так.

Я не исследовал электронику столь же всесторонне, как двигатели, поэтому, быть может, мне мало есть что сказать в расхваливании товара, однако сам я так не считаю. Инженеры и руководители хорошо контактировали друг с другом, и они тщательно следили за тем, чтобы не менять критерии безопасности.

Я сказал программистам, что считаю их систему и их отношение очень хорошими.

Один парень пробурчал что-то насчет начальников из НАСА, которые хотят из экономии сократить тестирование: «Они постоянно твердят, что мы всегда проходим тесты, так зачем проводить их так много?»

До отъезда из Хьюстона я продолжил свое тайное расследование слухов о том, что Белый дом надавил на НАСА с запуском шаттла. Хьюстон – коммутационный центр, поэтому я отправился к тем, кто занимается телеметрией, и спросил их о системе коммутации. Я проделал те же штучки, что и во Флориде, – ко мне отнеслись так же хорошо, – но на этот раз я выяснил, что, если бы на шаттле захотели связаться с конгрессом, Белым домом или с чем угодно, то им нужно было бы предупредить за три минуты: не за три месяца, не за три дня, не за три часа – за три минуты. А потому они могут это сделать, когда захотят, и ничего не нужно заранее записывать. Так что это был тупик.

Как-то я имел беседу об этих слухах с репортером «Нью-Йорк таймс». Я спросил его:

– Как вы выясняете, что такого рода вещи – правда?

Он говорит:

– Полагаю, что тут можно сделать – так это поговорить с теми, кто управляет системой коммутации. Я попробовал, но у меня ничего не вышло.

За первую половину апреля группа генерала Кутины получила окончательные результаты испытаний, проводившихся НАСА в Маршалле. НАСА включила туда и свою собственную интерпретацию этих результатов, но мы сочли, что напишем все заново, по-своему (кроме тех случаев, когда тест ничего не показал).

Генерал Кутина установил в Маршалле целую систему для написания отчета нашей группы. Это длилось дня два. Но прежде чем мы к чему-то пришли, мы получили от мистера Роджерса сообщение: «Возвращайтесь в Вашингтон. Вы не должны делать записи там».

Так мы отправились в Вашингтон, и генерал Кутина предоставил мне кабинет в Пентагоне. Кабинет был хороший, вот только не было секретаря, и у меня не получалось работать быстро.

Билл Грэм всегда был очень отзывчив, поэтому я ему позвонил. Он устроил все так, что я смог воспользоваться кабинетом одного сотрудника – тот был в отъезде – и услугами его секретарши. Она оказалось очень и очень полезной: она могла записывать с той же скоростью, с какой я говорил, а потом правила это, корректируя мои ошибки. Мы очень упорно работали – так были написаны большие куски отчета. Все получалось прекрасно.

Нил Армстронг, который был в нашей группе, оказался потрясающе хорош в такого рода писанине. Он мог только глянуть на мою работу и незамедлительно обнаружить все слабые места, вот так вот запросто – и всегда оказывался прав, – на меня это производило очень сильное впечатление.

Каждая группа писала главу или две основного отчета. Наша группа писала какую-то часть «Главы 3. Катастрофа», но основной нашей задачей была «Глава 4. Причина катастрофы». Однако такая система, в частности, привела к тому, что мы так ни разу и не встретились, чтобы обсудить, что выяснила каждая группа, – прокомментировать открытия друг друга с наших разных ракурсов. Вместо этого мы занимались тем, что называют «оттачиванием слов» – или тем, что мистер Хотц позднее назвал «гравированием на надгробной плите», – корректировкой пунктуации, шлифовкой фраз и т. п. У нас так никогда и не было настоящего обсуждения идей, разве что случайно, в ходе этого «оттачивания слов».

Например, возникал вопрос: «Эта фраза о двигателях должно быть сформулирована так или эдак?»

Я пытался начать дискуссию: «У меня лично создалось впечатление, что двигатели не так хороши, как вы здесь говорите…»

Тогда они говорили: «Значит, мы применим здесь более консервативную формулировку», – и переходили к следующей фразе. Возможно, это очень эффективный способ быстро выдать отчет, но мы так и проводили одно заседание за другим, шлифуя фразы.

А если мы и прерывали это занятие, то для того, чтобы обсудить оформление и цвет обложки. И после каждого обсуждения нас просили голосовать. Я считал наиболее эффективным голосовать за тот же цвет, который мы выбрали на прошлом заседании, но оказывалось, что я всегда в меньшинстве! В итоге мы выбрали красный. (Был напечатан в синей.)

Как-то я заговорил с Салли Райд о чем-то, что я упоминал в своем отчете о двигателях, но, судя по всему, она об этом не знала. Я сказал:

– Разве вы не видели мой отчет?

Она говорит:

– Нет, я не получала копию.

Я направляюсь в кабинет Кила и говорю:

– Салли мне сказала, что она не получала экземпляр моего отчета.

Он вроде как удивлен и, обращаясь к секретарю, говорит:

– Сделайте, пожалуйста, копию отчета доктора Фейнмана для доктора Райд.