Николай Межевич - Государства Прибалтики 2.0. Четверть века «вторых республик»

Закономерен вопрос о том, почему именно эстонский пример взят в качестве модельного. Литовский путь к независимости, его политическое оформление, политика гражданства и практика взаимного международного признания России и Литвы отличаются достаточно существенно от эстонского и латвийского (см. таблицу в конце главы). Выбор Эстонии связан с тем, что в указанный период автор как на государственной службе, так и вне ее изучал политические и экономические процессы, идущие именно здесь. Отметим также и то, что политические процессы и их результаты в 1987–1992 гг. в Эстонии и Латвии проходили практически синхронно.

Рассматривая эстонский путь к независимости, мы прежде всего сталкиваемся с проблемой источников и проблемой периодизации.

Как справедливо отметил Т. Вахтер, в Эстонии многие документы оказались утрачены. К примеру, документы народного фронта Эстонии, безусловно имеющие историческую ценность, были найдены спустя много лет, и то частично [115]. Отметим, что в научной литературе до настоящего времени вопрос о периодизации не ставился. Есть лишь одна работа, написанная А. Парком, который проанализировал переломные моменты краха советской системы в Эстонии. Парк различает следующие стадии распада системы: «революция сверху» в 1985 г. (первые «вспышки» которой, по мнению Парка, были инициированы Москвой); восстание интеллигенции в 1986 г. (через которое он определяет социальный контекст первых инициатив); воссоздание национальных символов в 1987 г. (демонстрация в День Памяти, маркирующая начало народной мобилизации); и, наконец, массовое оппозиционное движение и переориентация правящей элиты между 1988 и 1990 г. [116]Такой подход возможен, но в 1985 и 1986 годах в Эстонии, как, впрочем, и в СССР, никаких восстаний не было. С оценкой событий 1987 года следует полностью согласиться, однако крах системы завершился не в 1990-м, и даже не в 1991-м, а в 1992 году, о чем будет написано далее.

В связи с вышеизложенным предлагается следующий подход:

1-й период. 23 августа 1987 года – 17 июня 1989 года.

2-й период. Июнь 1989 – март 1990 года.

3-й период. Март 1990 – октябрь 1992 года.

Начало первого периода можно диагностировать достаточно четко. 23 августа 1987 года в центре Таллина прошел митинг, связанный с очередной годовщиной советско-германских договоренностей 1939 года. Это событие отмечено как ключевое в процессе борьбы за независимость во многих работах [117]. В отличие от предшествующих годовщин, противодействия организаторам митинга оказано не было. Предполагать, что КГБ ЭССР был не в курсе указанных событий, организованных диссидентами, вышедшими на свободу при М.С. Горбачеве, и некоторыми представителями творческой интеллигенции, нет оснований. Равным образом было бы ошибкой предполагать самостоятельность республиканского руководства при выборе формы реакции на готовящееся мероприятие. С этого мероприятия началась консолидация наиболее радикальных элементов в формирующейся политической элите Эстонии. Пройдя многочисленные трансформации, о которых будет написано далее, организаторы митинга, их последователи и идеологические соратники прочно и надолго захватят эстонский политический олимп.

Еще одно важное событие связано с возникновением в 1986–1987 гг. Общества охраны памятников старины (Eesti Muinsuskaitseselts, сокр. – EMS), первой массовой общественной организации. Идея создания бщества зародилась на встречах краеведческих клубов Эстонии в конце 1986 – начале 1987 г. Однако съезд организации состоялся только 12 декабря 1987 г. Был утвержден устав и избраны председатель – Тривими Веллисте и ответственный секретарь – Кюлло Арьякас. Возникновение данной организации укладывается в общий тренд общественного развития в СССР. В это же время в Ленинграде возникает общественное движение аналогичного характера. Однако если в Ленинграде активисты действительно займутся охраной городской среды, то в Эстонии это общество сформировалось с изначально политическими задачами.

11 сентября 1988 года на Певческом поле Председатель общества охраны памятников Т. Веллисте озвучил идею полной независимости Эстонии. В дальнейшем на базе этой организации возникнут наиболее радикальные политические структуры, выступающие за немедленную реализацию идеи полного суверенитета и наиболее жесткие версии законов о гражданстве и языке [118]. Так, при широком участии активистов Общества охраны памятников старины, в 1988 г. создана первая политическая партия – Партия национальной независимости Эстонии.

Предшественницей ПННЭ также можно считать Эстонскую группу за обнародование пакта Молотова – Риббентропа (Molotov – Ribbentropi Pakti Avalikustamise Eesti Grupp, сокр. – MRP-AEG), которая 23 августа 1987 г. организовала в таллинском парке Хирве акцию протеста с требованиями обнародовать пакт Молотова – Риббентропа и секретный дополнительный протокол к нему, а также ликвидировать последствия указанной договоренности. Под ликвидацией последствий понималось обретение полной государственной независимости.

Цели и задачи партии полностью характеризовались ее названием. Актив партии в значительной степени сформировался из людей, чей социальный и экономический статус в условиях советской Эстонии был достаточно низким, в том числе и потому, что они не шли на компромисс с властью, не скрывали своих взглядов и подвергались репрессиям. Первоначально партия была достаточно небольшой, но следует признать, что бескомпромиссность лидеров и четкость, ясность программы постоянно привлекали в партию новых сторонников. Интересно также то, что партия просуществовала до 1995 года.

Движение к независимости связано и с событиями, формально относящимися к экономической сфере. Речь идет о концепции «Самохозяйствующей Эстонии» – IME (Isemajandav Eesti). Документ был впервые опубликован в сентябре 1987 года в газете «Edasi». Ничего необычного с теоретической и практической точек зрения в ней не было. В 1987 году руководство КПСС и Правительство СССР приняли первые решения, положившие начало радикальным изменениям системы управления советской экономикой (июньский пленум ЦК КПСС). Реальная трансформация экономики Эстонии началась с 1991 года, но подготовка, осмысление возможных экономических последствий независимости связаны с 1987 годом. Если говорить о реальных последствиях эстонской концепции регионального хозрасчета, то они связаны с возрождением рыночного менталитета, который здесь не был разрушен до конца.

В этот период концепции регионального хозрасчета создавались по всей стране и были предметом широкого общественного обсуждения. Однако обсуждение концепции IME в экспертном сообществе носило преимущественно экономический характер. Автор также внес свой вклад в критику концепции, опираясь на экономическое содержание документа [119]. В 1988–1989 гг. этот документ имел не экономическое, а политическое, даже психологическое значение. Впервые со времен независимости молодые экономисты в самой Эстонии, а не мэтры в Канаде (Рейн Таагепера) написали, что Эстония может и должна развиваться самостоятельно, на этом этапе, в составе СССР. В документе содержалась ключевая идея: Эстония – мост между Западом и Востоком, но именно ее реализовать не удалось. Премьер-министр ЭССР Бруно Сауль подверг идею, а затем и документ жесткой критике. Впрочем, в политическом плане жить данной идее предстояло недолго; очень скоро из передовой она превратится в консервативную, тормозящую идеи независимости, а после августа 1991 года о ней и не вспомнят. Позднее один из авторов IME Сийм Каллас признался, что создание «хозрасчетной Эстонии» в рамках СССР было «принципиально невозможно». «Многие поняли сразу, – отмечает С. Каллас, – что на самом деле начинается борьба за самостоятельность» [120]. Следует отметить, что авторитетный эстонский экономист и политик, вероятно, прав применительно к эстонской общественности – в масштабах СССР идея регионального хозрасчета была лишена какой-либо оригинальности. Этой околонаучной концепции в 1987–1990 гг. в СССР увлекались на всех уровнях власти, от муниципального до союзного, однако лишь на уровне союзных республик можно проследить корреляцию между концепциями регионального хозрасчета и государственной независимостью 1991 года.