Константин Асмолов - Не только ракеты: путешествие историка в Северную Корею

Всех детей повесили. Остальных верующих вывели на вымощенную дорогу и заставили лечь перед огромным катком. Коммунисты дали им последний шанс: «Отрекитесь, иначе вас раздавят». Когда взревел мотор тяжёлого механизма, крестьяне тихо запели: Больше любви, Христос, Тебе, больше любви Тебе…

У аудитории может возникнуть вопрос – зачем автор мучает ее подобными лубочными рассказами, полными откровенного бреда на уровне «тайной еврейской фабрики по производству мыла из арабских младенцев». Ведь указанное поливание железом просто технически невозможно! Увы, закон Стоунфиша работает, и в русскоязычном Интернете указанный текст встречается почти в каждой дискуссии на эту тему. Люди верят в это и не задумываются о реалистичности описанного.

Для того чтобы лучше разобраться в ситуации, обратимся к истории. Протестантская община в Северной Корее существовала, так как единственная возможность открыто заниматься национализмом при японцах была связана с прикрытием западных миссионерских организаций, которые таким образом готовили прослойку абсолютно лояльных кадров.

После освобождения страны христиан пытались привлечь на сторону новой власти (на некоторых поддержавших советскую власть священников даже организовали покушение), однако официальный атеизм и антиамериканизм власти раздражал сообщество, имевшее с Западом тесные связи.

Репрессии в отношении христианства усилились по мере того, как после образования КНДР и РК власти Юга начали использовать христианские структуры в качестве пятой колонны. Во время Корейской войны христианские активисты на Севере стали в большинстве своем активно сотрудничать с оккупационными властями, а с конца 1950-х в стране началась активная антихристианская и антиклерикальная кампания. К тому же большинство церковных общин прекратило свое существование, а многие церковные постройки были уничтожены американскими бомбардировками.

Сегодня, как пытались пояснить автору во время его командировки в КНДР в 2016 г., «государственная религия» просто вытеснила все остальные. Ким Ир Сен, конечно, уважал верующих, но нынешнее поколение, особенно молодое, не верит ни в Будду, ни в иных божеств. Буддизм и христианство формально не преследуются, но им не дают развиться выше определенного уровня, а объединяющая верующих структура находится под жестким госконтролем и готовит скорее специалистов по связям с верующими этого толка за рубежом, нежели священников, ведущих прозелитическую работу внутри страны, основанием для чего служит Статья 68 Конституции: «Религию нельзя использовать как средство для проникновения внешних сил и нарушения государственного, общественного порядка».

Специальной статьи, напоминающей «вероотступничество» в кодексах ряда исламских стран, в уголовном кодексе КНДР нет. Статьи 267 и 268 УК КНДР наказывают за «оккультные услуги» в обмен на деньги или товары, а также вовлечение в них. Однако эта статья рассчитана на шаманок или гадателей.

Есть ли в КНДР катакомбная церковь, определить сложно, и тем более сложно понять, насколько корейские христиане считают свое вероисповедание способом сопротивления режиму [143]. Однако даже если брать информацию, исходящую из ангажированных протестантских источников, тайная церковь на Севере в основном подвергается гонениям и не пытается сделать что-то большее кроме как патетически страдать. Мы не знаем о попытках «вывесить кресты или рождественские лозунги» даже со слов организаций типа «Голоса мучеников».

И здесь мы снова обращаем внимание на важный момент: все громкие скандалы, связанные с преследованием за религиозные убеждения, затрагивают исключительно одну конгрегацию – американо-южнокорейские протестантские секты, политика которых в отношении Пхеньяна определена весьма четко.

В действиях подобных сект практически невозможно отделить проповедь христианства от пропаганды антигосударственных действий, – при этом для заманивания людей в свои сети пасторы не брезгуют порнографией, попутно занимаясь производством фальшивых долларов или северокорейской валюты (конечно, исключительно для подрыва экономики КНДР) [144], а иногда – и торговлей людьми под маской переправки беженцев [145].

Но этим их деятельность не ограничивается. Автору не раз попадалась информация о том, что некоторые группы данного толка пытались раскачивать лодку совсем всерьез, вербуя в Китае и иных соседних странах террористов из числа перебежчиков или местных корейцев. Таковые должны были совершить в Северной Корее несколько громких терактов типа взрывов памятников Ким Ир Сену, что повлекло бы за собой два следствия. Во-первых, это можно было бы интерпретировать как признак того, что в Северной Корее существует «христианское сопротивление», которое срочно нуждается в поддержке по сирийскому или ливийскому образцу. Во-вторых, такие взрывы, безусловно, вызвали бы новый виток репрессий, который тоже можно было бы использовать в пропагандистских целях [146]. При этом о подобных планах говорят открыто. Например, о попытках взрыва статуй Ким Ир Сена при помощи дронов со взрывчаткой проговорился сам Пак Сан Хак, чья организация «борцы за свободную Северную Корею» этим и занималась [147].

Вопрос. Расскажите более подробно про историю корейских боевых искусств и создание тхэквондо. Как получилось, что теперь есть две ассоциации – проюжная и просеверная?

Ответ. Автор начинал свой путь в корееведении как специалист по корейской военной истории, интегральной частью которой, на его взгляд, является не только история оружия, но и эволюция техник владения им, в том числе, и рукопашного боя. Поэтому автор активно интересовался корейским фехтованием и, пока был в форме, даже вел тренировки по этому редкому направлению.

Вообще, история корейских боевых искусств достаточно интересна, несмотря на определенную мифологизированность, и значительная часть этих мифов касается истории тхэквондо, которая является, по мнению автора, самым эффектным и известным, но далеко не самым эффективным корейским боевым искусством. В свое время автор кое-что писал по его истории [148], но затем его разработки были существенно исправлены и дополнены его аспиранткой Евгенией Лачиной: желающих подробностей я отсылаю к ее публикации в сборнике «Хидэн» [149].

Историки боевых искусств очень любят рассказывать о том, что до аннексии страна была богата традицией, но всё уничтожили злые японцы, однако это достаточно спорная точка зрения. К началу XX в. занятия боевыми искусствами не были популярны и существовали или на уровне, близком к народным играм (тхэккён), или в качестве закрытых школ.