Агата Кристи - Врата судьбы. Занавес. Забытое убийство. Рассказы

— Еще бы! — согласилась Таппенс. — И все же…

— Что?

— Занятно получается.

— Что именно? Что Александра убили, потому что он что-то знал? — спросил Томми.

— Он знал не что-то, а кто убил Мэри Джордан. «Это сделал один из нас…» — Таппенс просияла и с нажимом повторила: — «Нас!» Мы должны узнать все про тех, кто здесь жил раньше. Раз это преступление, мы обязаны его раскрыть. А для этого нужно вернуться в прошлое. Уфф! Мы еще никогда не занимались ничем подобным.

— Где это тебя носило? — поинтересовался у жены Томми, подозрительно ее оглядывая.

— Только что из подвала, — сообщила Таппенс.

— Заметно. И еще как! У тебя, что, паутина в волосах?

— Наверное. Там ее полно. Паутины и бутылок с лавровишневой водой [61] Лавровишневая вода — бесцветная, горьковатого вкуса, ароматного запаха жидкость, полученная из измельченных свежих листьев лавровой вишни, путем перегонки с водяным паром. .

— Лавровишневой? — переспросил Томми. — Любопытно.

— А что с ней делают? — поинтересовалась Таппенс. — Как-то не верится, что пьют.

— Нет, конечно, — сказал Томми. — Если не ошибаюсь, когда-то ее использовали вместо лака для волос. И то исключительно мужчины.

— Точно! Вспомнила. Мой дядя — я тебе о нем разве не рассказывала? — ей пользовался. Ему друг привозил из Америки. Жаль. В бутылке лавровишневой воды уж точно ничего не спрячешь.

— Ах, вон оно что!

— Ну, надо же с чего-то начинать. Возможно, старина Монти сказал правду и в доме действительно что-то спрятано, хотя я лично не представляю, как это можно найти. Ведь прежде чем продать дом, из него обычно все выносят, верно? После смерти владельца даже мебель распродают!

Так что все, что досталось нам из обстановки, принадлежало уже Джоупзам или, в лучшем случае, тем, кто жил здесь до них.

— И на что ты, в таком случае, надеешься?

— У меня свои методы. Вот послушай. В подвале, кроме лавровишневой воды, стоят еще какие-то приспособления — если не ошибаюсь, что-то для проявки фотографий. Ну, знаешь, лампа с красным светом и все такое. Пол вымощен каменными плитами, но непохоже, чтобы их можно было приподнять и что-нибудь под ними спрятать. Еще там куча ящиков, сундуки и пара чемоданов, но все они настолько дряхлые, что туда просто невозможно что-либо положить. Они рассыплются, как только до них дотронешься.

— Вот жалость-то, — усмехнулся Томми. — Значит, никакой зацепки?

— Зато хоть не скучно. — Таппенс подошла к камину и глянула в висевшее над ним зеркало. — Бог ты мой! Пожалуй, дорасскажу, когда приведу себя в порядок.

— Неплохая идея, — согласился Томми. — Хотя и такая ты мне тоже нравишься.

— Если хочешь сберечь настоящее чувство, как Дарби и Джоан [62] Дарби и Джоан — персонажи одноименной баллады поэта Генри Вудфолла (1739–1805), нежно любящие друг друга старики-супруги. , — наставительно сказала Таппенс, — то должен восхищаться мною в любом виде и любом возрасте.

— Милая Таппенс, — улыбнулся Томми, — для меня ты всегда красавица! А клок паутины, свешивающийся с левого уха, очень даже тебе к лицу. Почти как локон на портрете императрицы Евгении [63] Евгения (1826–1920) — супруга французского императора Наполеона III; своей красотой, вкусом и изысканностью манер способствовала блеску императорского двора. . Хотя паука, конечно, на портрете нет.

— Ой, — взвизгнула Таппенс, поспешно смахивая паутину, — какая гадость!

Через четверть часа она вернулась.

— Итак, если я могу продолжить…

— Да-да, пожалуйста. Ты ведь все равно продолжишь, а так можно будет считать, что это я тебя уговорил.

— Ну так вот, я задалась вопросом: «Если бы я хотела что-нибудь спрятать в этом доме так, чтобы не нашли другие, куда бы я спрятала?»

— И куда же? — поинтересовался Томми.

— Кстати, я тебе вчера этот вопрос задала, а сама-то уже давно им задалась. И вот что я надумала… Одно из таких мест, конечно же — брюхо Матильды.

— Понятно.

— Был еще Верный Дружок, но его я сразу осмотрела. Сиденье у него из старой прогнившей ткани, и я ничего там не нашла. Потом я перебрала все книги. В них ведь часто что-нибудь прячут. А мы их все так до конца и не просмотрели, верно?

— А я думал, все просмотрели, — приуныл Томми.

— Нет. Остались еще нижние полки.

— Ну, это полегче. Хоть лестницу таскать не надо.

— Вот-вот. Поэтому я поднялась на чердак, села на пол и просмотрела одну из полок. Там оказались в основном сборники проповедей. Старые проповеди, написанные каким-то методистским священником [64] Имеется в виду священник методистской (отколовшейся в XVIII веке от англиканской) церкви. Распространена главным образом в Великобритании и США. Главное требование — последовательное, методическое соблюдение религиозных предписаний. Методисты проповедуют религиозное смирение, терпение. . И ничего в них не нашла — проповеди скучные, а пометок никаких. Тогда я вывалила все книги на пол и, знаешь, что я обнаружила? Стык нижней и задней досок разошелся, и в образовавшуюся щель кто-то напихал всякую всячину. В основном старые рваные книжки. Одна из них оказалась довольно большой, причем была завернута в упаковочную бумагу. Я ее развернула, а там — как думаешь, что?

— Даже не представляю. Не иначе, как первое издание «Робинзона Крузо» [65] «Робинзон Крузо» — имеется в виду цикл романов знаменитого английского писателя и памфлетиста Даниэля Дефо (1660–1731), первый из которых был опубликован в 1719 году. .

— Нет. Памятный альбом.

— А это еще что такое?

— Раньше такие были почти в каждом доме, только очень давно. Думаю, как раз во времена Паркинсонов, если не раньше. Альбом старый и рваный, поэтому его и запихнули туда. Но именно потому, что старый, он и заслуживает самого пристального внимания.

— Ты думаешь, в нем могли что-нибудь спрятать?

— Да нет, это было бы слишком просто. Ничего там, конечно, не оказалось. Но я хочу внимательно просмотреть каждую страничку. Там могут оказаться интересные имена и вообще много полезного.

— А может и не оказаться, — скептически заметил Томми.

— Но это еще не все. Больше ничего интересного в книгах не оказалось. Потом я взялась за буфет, от которого потерялись ключи.

— Погоди, ты же сама говорила, что мебель нам ничего не даст. Тем более, что мы ее привезли с собой.

— А вот и нет! Кое-что здесь было и до нас, например, старый буфет у входа в кладовку и хлам в оранжерее. Настоящей старинной мебели времен Паркинсонов в доме, естественно, не осталось. Кроме буфета. И сегодня я ухитрилась его открыть — нашла ключи в старом ящике в оранжерее, смазала замок маслом… и открыла! И представь, кое-что там нашла. Не знаю только, насколько нам это поможет.