Агата Кристи - Врата судьбы. Занавес. Забытое убийство. Рассказы

— Боже милостивый! А я вас обыскался. И где же ты его выгуливала в такую погоду?

— Да уж, сырость такая, что до костей пробирает. Честно говоря, я порядком устала.

— Но куда же ты все-таки с ним ходила? Не по магазинам же?

— Нет, сегодня они рано закрываются. Я ходила на кладбище.

— Звучит обнадеживающе, — заметил Томми. — И что тебе там понадобилось?

— Хотела посмотреть на могилы.

— Да, веселенькое занятие, — пожал плечами Томми. — Ганнибалу там понравилось?

— Пришлось его привязать. Возле церкви кто-то бродил — сторож, кажется — и я подумала, что Ганнибал может ему не понравиться. Или наоборот, а это куда как хуже. Не хотелось бы, только въехав, ссориться с соседями.

— Ну, и что новенького на кладбище?

— Оно большое и очень старое, там есть могилы прошлого и, по-моему, даже позапрошлого века, только надписи совсем уже стерлись, так что толком ничего и не разберешь.

— Я все-таки не понимаю, зачем тебя туда понесло.

— Я проводила расследование, — сообщила Таппенс.

— Да? И какое, интересно?

— Хотела посмотреть, есть ли там Джорданы.

— О Господи! — с чувством произнес Томми. — И когда ж ты, наконец, угомонишься? Значит, ты искала…

— Ну да. Мы же знаем, что Мэри Джордан умерла. В книге ясно написано, что она умерла не своей смертью. Должны же ее были где-то похоронить!

— Безусловно, — сказал Томми, — если только не закопали в саду.

— Думаю, это маловероятно, — покачала головой Таппенс. — Похоже, об истинной причине ее смерти догадывался только этот мальчик, Александр. Очень уж он гордился своей проницательностью. Значит, она умерла, ее похоронили, и никто…

— …и никто так и не понял, что ее убили, — закончил Томми.

— Вот именно. Наверное, ее отравили. А может, дали по голове, столкнули с утеса, или переехали машиной, или… О, я могу предложить массу вариантов.

— Не сомневаюсь, — сказал Томми. — Какое счастье, Таппенс, что ты родилась с доброй душой. Страшно представить, что было бы в противном случае.

— Но на кладбище Мэри Джордан не оказалось, — продолжила Таппенс, пропуская замечание мужа мимо ушей. — И вообще никаких Джорданов…

— Какая жалость, — Томми сокрушенно покачал головой. — А эта штука, которую ты там жаришь… она скоро будет готова? Запах потрясающий, а я проголодался как волк.

— Уже, дорогой, — сказала Таппенс. — Иди мой руки.

— Там множество Паркинсонов, — продолжала Таппенс за едой. — Могилы, правда, все старые, зато ужас как много. Просто море Паркинсонов: старые, молодые, мужья, жены… А еще там есть Кейпы, Гриффины, Андервуды и Оувервуды.

— У меня был друг по имени Джордж Андервуд, — заметил Томми и, помолчав, добавил:

— Нужно будет позвонить электрикам. Ты там осторожнее на верхней площадке. Еще провалишься…

— И умру не своей смертью. Ой! А вдруг такая смерть мне на роду написана?

— Не волнуйся, — успокоил ее Томми. — Ты умрешь от любопытства. Как та кошка.

— Можно подумать, тебе самому не интересно, — заметила Таппенс.

— Я вообще не любопытен. Кстати, что у нас на десерт?

— Пирог с патокой.

— О, да у нас сегодня просто пир!

— Рада, что тебе понравилось.

— А что это за пакет у входной двери? Уж не вино ли, которое мы заказали?

— Нет, — ответила Таппенс. — Луковицы.

— А-а, — разочарованно протянул Томми, — луковицы.

— Тюльпаны, — объяснила Таппенс. — Жаль, что у нас нет садовника. Придется задействовать Альберта.

— И куда вы их посадите?

— Думаю, вдоль главной дорожки.

— Замечательно! — одобрил Томми. — Ну, ты пока посоветуйся с Альбертом, а я скоро спущусь.

Таппенс вызвала Альберта, они распаковали луковицы и, разложив их на полу, принялись совещаться. Проблема была в том, что все они цвели в разное время: самые ранние — в конце февраля, потом наступала очередь красивых попугайных [19] Попугайные тюльпаны — необычного и экзотического вида тюльпаны с глубоко изрезанными краями лепестков, иногда волнистыми, чем напоминают растрепанные птичьи перья, широко раскрытый цветок может достигать в диаметре 20 см, окраска самая разнообразная: от белоснежной до пурпурно-черной. , а уже в конце мая — начале июня должны были распускаться длинноногие зелено-цветковые [20] Зеленоцветковые тюльпаны — очень красивый вид тюльпанов с необычным цветовым контрастом между спинкой лепестков зеленого цвета и разноцветными краями лепестков белого, розового, красного, желтого и др. . В конце концов решили посадить их все вместе в дальнем уголке сада, чтобы по мере цветения срывать и украшать ими гостиную, и еще вдоль дорожки от ворот к дому, чтобы вызывать зависть прохожих и настраивать на романтический лад рассыльных из мясной и зеленной лавок.

В четыре часа Таппенс наконец вспомнила, что Томми обещал к ним присоединиться.

«Наверняка прилег после обеда», — с горечью подумала она и отправилась на поиски. В тот момент, когда она с опаской обходила зловещего виду дыру на лестничной площадке, оттуда высунулась голова.

— Порядок, мэм! — произнесла голова. — Здесь мы закончили.

Электрик, кряхтя, выбрался наружу.

— Завтра примемся за другую половину дома.

— Хотелось бы верить, — вздохнула Таппенс. — Скажите, вы случайно не видели мистера Бирсфорда?

— Это который ваш муж, что ли? Видел. Он наверх пошел. У него там еще что-то упало. Наверное, книги.

— Книги! — воскликнула Таппенс. — Ишь ты!

Электрик вернулся в подполье, а Таппенс поднялась на чердак, превращенный ею в одно из отделений своей библиотеки. Теперь тут стояли детские книги.

Томми сидел на верху стремянки. Пол вокруг нее был усеян книгами, а на полках зияли многочисленные пустоты.

— Ага, — сказала Таппенс, — а говорил, не интересно. Ох! Только я все расставила…

— Извини, — смутился Томми. — Захотелось вдруг что-нибудь почитать.

— Неужели раскопал что-то еще?

— Нет, ничего такого.

— Жаль, — расстроилась Таппенс.

— Ладно тебе. И без того загадок хватает. Похоже, это послание действительно дело рук Александра Паркинсона.

— Естественно, — кивнула Таппенс. — Ох уж эти мне Паркинсоны!

— И не лень же ему было, — с досадой проговорил Томми, — все это подчеркивать. Кстати, об этой Джордан я ничего не нашел.

— Я тоже спрашивала о ней у одного местного. Он знает почти всех в округе, а вот Джорданов почему-то не помнит.

— Слушай, а зачем ты выставила к двери эту латунную лампу? — поинтересовался Томми, спускаясь со стремянки.

— Отнесу на благотворительный базар, — ответила Таппенс. — Она мне действует на нервы. Неужто мы купили ее заграницей?

— Ты купила, — поправил Томми. — Не иначе, как в момент помрачения рассудка.