Агата Кристи - Врата судьбы. Занавес. Забытое убийство. Рассказы

— Неплохая мысль, — согласилась Дебора.

— La Reine le veult [121] Таково желание королевы (фр.). , — и Томми галантно поклонился дочери, всегда считавшей, что давать свое милостивое согласие на любое семейное начинание — ее исключительная прерогатива.

— Все было очень вкусно, — сказала Таппенс, оглядывая собравшихся.

После роскошного обеда в гостиной они пили кофе в библиотеке.

Мистер Робинсон, еще даже более громадный и желтый, чем его представляла Таппенс, улыбался ей из-за большого красивого кофейника времен Георга II [122] С 1727 по 1760 год. . Рядом с ним сидел мистер Криспин, который, правда, неожиданно заявил, что обращение «мистер Хоршем» ему нравится куда больше… Полковник Пайкэвей сидел рядом с Томми, который предложил было ему сигарету и теперь безуспешно пытался прийти в себя, встретив категорический и ледяной отказ.

— Я никогда не курю после обеда, — с видом оскорбленной добродетели заявил полковник.

На что мисс Коллодон, чья внешность все же несколько встревожила Таппенс, немедленно отозвалась:

— Вот как, полковник Пайкэвей? Это любопытно. В высшей степени любопытно. — Она повернулась к Таппенс. — Ваш пес прекрасно воспитан, миссис Бирсфорд.

Ганнибал, лежавший под столом, пристроив морду на туфлях Таппенс, одобрительно посмотрел на мисс Коллодон и слегка вильнул хвостом.

— А по нашим данным, это очень свирепый пес, — мистер Робинсон подмигнул Таппенс.

— Вы бы видели его в деле, — сказал мистер Криспин, которому больше нравилось называться Хоршемом.

— Просто на званых обедах он ведет себя соответственно, — пояснила Таппенс. — Он ведь очень светский пес, который вхож в самое высшее общество. — Она повернулась к мистеру Робинсону. — Кстати, он очень вам благодарен за тарелку печенки. Он ее обожает.

— Все собаки любят печенку, — сказал мистер Робинсон. — А некоторые меня уверяли, — он взглянул на Криспина-Хоршема, — что рискни я навестить мистера и миссис Бирсфорд в их доме, меня разорвали бы в клочья!

— Ганнибал очень серьезный и ответственный пес, — подтвердил мистер Криспин. — Он отлично знает свои обязанности и всегда действует согласно своему долгу!

— Вы, как офицер безопасности, разумеется, разделяете его чувства, — официальным тоном сказал мистер Робинсон, и глаза его весело блеснули.

— Вы и ваш муж отлично показали себя, миссис Бирсфорд. Мы вам очень обязаны. По словам полковника Пайкэвея, инициатива в этом деле принадлежала вам.

— Так уж получилось, — смутилась Таппенс. — Просто мне стало любопытно, что ли. Захотелось кое-что выяснить…

— Да, я так и понял. А теперь, видимо, вам не менее интересно узнать подоплеку этой истории?

Таппенс смутилась.

— Ой! Еще как! То есть… конечно, если это секрет, то… В общем, хотелось бы.

— Признаться, для начала я бы сам хотел задать вам один вопрос и буду чрезвычайно признателен, если вы на него ответите.

Таппенс непонимающе посмотрела на него.

— Ну конечно, если смогу… — Она умолкла.

— Ваш муж говорил мне о каком-то списке. Он не стал вдаваться в детали, и это справедливо, поскольку список составили лично вы. Но, видите ли, в чем дело? У меня та же самая болезнь — любопытство!

Его глаза снова блеснули. Таппенс вдруг поняла, что мистер Робинсон ей очень и очень нравится.

Несколько секунд она молчала, затем, кашлянув, полезла в сумочку.

— Он ужасно глупый, — пробормотала она, — или, скорее даже, безумный…

— «Безумен, безумен, безумен весь мир», — совершенно неожиданно процитировал мистер Робинсон. — Так, во всяком случае, поет Ганс Сакс, сидя под бузиной в «Мейстерзингерах» [123] Сакс Ганс (1494–1576) — немецкий поэт-мейстерзингер, автор множества веселых, насмешливых стихов и песен Его образ воплощен в комической опере Рихарда Вагнера «Нюрнбергские мейстерзингеры» в 1870 году. — моей любимой опере. Как верно сказано!

Он взял у нее листок.

— Можете прочесть вслух, если хотите, — разрешила Таппенс, — я не возражаю.

Мистер Робинсон просмотрел список и отдал его Криспину.

— Энгус, у тебя голос чище.

Мистер Криспин взял у него лист и с выражением прочел:

«Черная стрела».

Александр Паркинсон

«Мэри Джордан умерла не своей смертью»

миссис Гриффин

миссис Хендерсон

«Кей-кей»

Живот Матильды и Верный Дружок.

Фарфоровые табуреты «Оксфорд» и «Кембридж»

Грин-эн-Ло.

Перепись населения

Додо

мистер Джонатан Кейн.

Он умолк и взглянул на хозяина дома. Тот повернулся к Таппенс.

— Дорогая моя, — сказал мистер Робинсон, — позвольте поздравить вас. У вас совершенно оригинальное мышление. Я, например, решительно отказываюсь понимать, как с помощью таких посылок можно прийти к правильным выводам.

— Мне помогал Томми, — объяснила Таппенс.

— Просто ты меня заразила своим энтузиазмом! — смутился Томми.

— Ваш супруг прекрасно потрудился, — кивнул полковник Пайкэвей. — Данные переписи пришлись нам очень кстати!

— Вы — талантливая парочка, — заявил мистер Робинсон. Он снова взглянул на Таппенс и улыбнулся. — Вижу, вы изо всех сил сдерживаете ваше неуемное любопытство. Ну-ка, признавайтесь: вам ведь смертельно хочется узнать, что именно вы раскопали?

— О! — воскликнула Таппенс. — Неужели вы все-таки расскажете?

— Как вы и предполагали, эта история началась во времена Паркинсонов, — сказал мистер Робинсон. — Другими словами, в далеком прошлом. Моя двоюродная бабушка, кстати, происходила из этой семьи, и кое-что я в свое время узнал от нее.

Девушка, известная под именем Мэри Джордан, работала на нас. Она имела связи во флоте и, поскольку ее мать была австрийка, свободно говорила по-немецки.

Вы, наверное, уже знаете, миссис Бирсфорд, а уж вашему супругу это известно доподлинно, что скоро будут опубликованы некоторые документы, имеющие отношение к этому делу.

Сегодня в политических кругах прекрасно понимают — секретность, столь необходимая в определенных случаях, не может сохраняться вечно. Многие тайны должны быть наконец обнародованы как часть истории нашей страны.

В ближайшие пару лет выйдут в свет три или четыре тома рассекреченных документов. Некоторые из них освещают события, происходившие вокруг «Ласточкина гнезда», как назывался ваш дом до Первой мировой войны. В их числе — найденные вами бумаги.

Тогда произошла утечка информации — обычное дело накануне войны… К этому были причастны политики, — солидные, с прекрасной репутацией. И была еще парочка известных журналистов, имевших большое влияние и употребивших его во зло… Как ни странно, но даже накануне войны находились люди, строившие козни против своей страны. После войны их ряды расширились, в них влилась молодежь — выпускники университетов, горячие приверженцы и активные члены коммунистической партии, до поры до времени умело скрывавшие свою деятельность. Позже, в тридцатые годы, на смену коммунистам пришли последователи новой, еще более опасной идеи — фашизма. Когда началась Вторая мировая, они добивались союза с Гитлером, объявляя его главным миротворцем.