Янка Мавр - Повесть будущих дней

— Берегите, дети, ваши души. Нечестивые — коммунисты хотят погубить и отчизну, и всех добрых христиан. Отрава их протекает везде. Наблюдайте за всеми врагами, помогайте вскрывать их.

Учитель сказал, что Польша самая большая и счастливая страна, что в ней всем людям живется хорошо, что в ней лучшие порядки и что вся прежняя история ее свидетельствует об этом.

Если раньше все эти разговоры иногда интересовали Юзика, потом тошнило, то теперь уже Юзик чувствовал какую-то злобу и едва удерживался, чтобы не сказать, чего-нибудь против. Но он был в четвертой классе, учился последний год и утешал себя, что недолго уже осталось слушать эти приевшиеся поучения.

А что дальше?

В пятнадцать лет Юзик мог размышлять об этом более серьезно, но придумать ничего не мог. Он чувствовал, что вокруг что-то делается, что есть люди как Антэк, которые делают что-то определенное, большое, полезное для всех трудящихся. Но что? Как?

Даже, если добиваться такого же положения как в Советском Союзе, так и то Юзик не мог себе представить, какое там положение. Одно только он знал — там творится что-то интересное и необычайное.

Эх, если бы попасть к деду!

Однажды жители деревни увидели у себя молодого польского офицера. В блестящем военном мундире, с сигарой в зубах, заломив конфедератку [5] Четырехугольной шапка. , шел он по улице и хлопал по голенищам стэком [6] Обшитые кожей прут. .

— Взгляните: Чесь, Захаров сын! — удивлялись люди.

— Ишь, каким паном стал!

— На эти деньги везде будешь паном.

Сейчас и не подходи к нему.

Но один прежний товарищ Чеся, Коля, подошел.

— Здорово, Чесь!

— Добрый день! — ответил тот добродушно, но руки не подал.

— В гости приехал?

— Надо посетить дом.

— Надолго ли? Может, опять будем рыбу ловить как когда? — льстиво сказал Николай.

— Вряд ли.

— Куда идешь?

— Да надо посетить господина Загорского, — безразличным тоном ответил Чесь. Обижаться будут: два дня как; приехал, и не был еще у него.

— О!.. — Произнес Николай ни то с ужасом, ни то с необычным почтением.

А Чесь пошел дальше.

И сразу же по всей деревне загудели, что Чесь пошел в гости к самому пану…

Пан Загорский сидел в своем кабинете за стаканом кофе и пересматривал газету. Иногда звонил телефон.

— Варшава? Алё, я. А кто говорит? Пан Пржэсмыцки? Бардзо пшыемне. Да… да… очень рад. Благодарю пана за беспокойство. Довидзэня.

Вошел лакей.

— Там к пану офицер пришел.

— Какой?

— Господин Купрейчик.

— Купрейчик? Не знаю такого.

— Захара из деревни сын.

— А… Что ему нужно?

— Просто говорит, что вас хочет видеть.

— Ну, пусть идет.

Чесь остановился перед дверью, поправил сваи ремни, воротник, кашлянул и переступил порог.

Прежде всего ему бросился в глаза огромный портрет Пилсудского, потом ряд королей. Огромные шкафы с книгами, письменный стол и за ним пан Загорский, важный, бритый мужчина. Как передовой и деловой человек, он даже брил официальные барские усы.

Чесь ударил сапогом о сапог и чуть не поскользнулся на блестящем паркете.

— Мои приветствия пану! — промолвил он, быстро склонив голову.

— Проша, — сказал пан Загорский, неохотно поднимаясь с кресла. — Садитесь.

— Оказавшись в этих краях, посчитал необходимым засвидетельствовать почтение господину, — говорил Чесь, усаживаясь в кресло.

— Благодарю пан. Надолго к нам?

— На неделе две.

Помолчали.

— Где пан служит? — справился Загорский.

— В семнадцатом полку.

— Да… да…, — произнес господин Загорский, не зная, что дальше делать с своим гостем.

Чесь тоже чувствовал себя как-то неловко.

— Где ваш полк стоит? — наконец спросил хозяин.

— В Сосновицах.

— Может, пан принимал участие в последних событиях?

— А как же, — оживился Чесь. — Много положили мы этих забастовщиков.

Оживился и пан Загорский.

— Хорошая вещь! Хорошая вещь! — сказал он, потирая руки. — А то, знаете, за последнее время они слишком осмелели.

— Да. Каждый месяц идут стычки в разных городах. Но мы с ними справимся. Плакали московские деньги.

— Хо-хо-хо! — затрясся животом пан Загорский и даже похлопал Чеся по колене. — Хорошо сказано! Хо-хо-хо!

В этот момент в кабинет вошла красивая барышня, дочь господина Загорского. Увидев гостя, она остановилась у порога. Чесь встал и еще раз хлопнул сапогами.

— Знакомьтесь, — сказал, Загорский, — моя дочь… Панна Мальвина. Пан… пан…

— Купрейчик, — подсказал Чесь.

Он взял паненкину руку и осторожно дотронулся к ней губами.

— Проша в гостиную, — предложил Загорский.

Они вошли в богатый комнату. Огромные окна, бархатная мебель, картины в золотых оправах, ковры, пальмы, художественные столики из разноцветного мрамора, статуэтки и много разных дорогих вещей, все это так поразило Чеся, что он едва не лишился всей своей смелости.

Панна Мальвина тотчас засыпала Чеся вопросами, давно ли он из Варшавы? Который там теперь театр? Видел ли он Ягодека в роли Отелло? и др. и пр.

В кабинете позвонил телефон. Пан Загорский попросил извинения и пошел к себе.

Чесю очень трудно было отвечать на вопросы панны Мальвины, так как он редко и мало был в Варшаве, да и во всех этих делах мало что понимал.

Барышня начала терять интерес.

— К кому вы приехали? — спросила она наконец.

— Да… родители… — нерешительно произнес он.

— А где ваш отец?

— Здесь… в деревне…

— Кем?

— Э… э… гмм… кре… крестьянин…

— А-а!.. — продолжила барышня и перевела взгляд куда — то в угол.

С минуту никто ничего не говорил. Барышня перебирала пальцами по столику. Чесь ковырял сапоги своей саблей.

— Извините, я на минуту к папе, — вскочила девица и побежала в кабинет.

— Папа! — кинулась она к отцу. — Что же это ты наделал? Принял в дом хама, да еще познакомил его со мной. Посмотрел бы хоть на его руки. Неужели мы до того дожили, что вынуждены дружить с холопами?

— Да он же офицер польской армии, — оправдывался отец, — он же воевал за нас с бунтовщиками.

— Ради этого он служит и деньги получает! — крикнула дочка. — Неужели с каждым, кто служит, я должна знакомиться? Этак со всеми служащими холопами придется дружить. Или Загорским недостает соответствующих знакомств?

— Да никто не собирается вести с ним знакомство. Он зашел случайно. Неужели было гнать его, офицера польской армии?

— Ну, так возись с ним сам! — топнула ногой панна Мальвина и вышла через другую дверь.

Пан Загорский почесал затылок. Он сам видел, что дал маху.

Официальную беседу, которая ни к чему не обязывала, он, конечно, мог вести. Но зачем было знакомить с семьей? Этот хлоп может взять себе в голову, что им ровный и захочет продолжить знакомство. Может даже сунуться и тогда, когда здесь будут настоящие гости. А случилось все это потому, что пану Загорскому понравились слова этого человека: «Плакали московские деньги».