Штефан Хаузнер - Даже если это будет стоить мне жизни! Системные расстановки в случае тяжёлых заболеваний и устойчивых симптомов

40-летний мужчина, увидев в расстановке, что его младший больной диабетом сын замещает для него отца, рассказывает о неудачной операции сына на глазах. Из-за диабета его зрение сильно упало, так что помочь могло только хирургическое вмешательство. Операция на левом глазу прошла без осложнений, а во время операции на правом хирург допустил ошибку, и глаз перестал видеть.

Отец клиента тоже был слеп на правый глаз. Он был убежденным национал-социалистом, добровольцем ушел на фронт и получил осколочное ранение от разрыва гранаты.

Особенно клиента смутил тот факт, что в юности он не раз клялся, что скорее покончит с собой, чем станет таким, как отец.

На семинаре, посвященном теме исцеления и самоисцеления, д-р Серж Кинг (Serge King), шаман с Гавайев, в одной фразе сформулировал свое понимание возможности целительных действий: «Either you change the focus, or you change the frame». (Либо ты меняешь фокус, либо общую картину / исходные рамки.)

Этими словами он указывает на действенную силу внутренних образов и убеждений. В том, что они накладывают отпечаток на нашу жизнь и наше здоровье, не было бы никакой проблемы, будь они правильными. Однако большинство наших образов неправильны или по меньшей мере неполны.

Цель терапевтической работы заключается в том, чтобы скорректировать ограничивающие жизнь и здоровье пациента образы так, чтобы его возможности расширились.

Следующий пример описывает противоположный эффект расстановочной работы.

«Это мое, и я позабочусь об этом!»

(пациентка с психогенной потерей голоса)

Женщина страдает постоянно усиливающейся хрипотой и все чаще совсем теряет голос. Клиническое обследование показало хроническое воспаление гортани, которое, однако, не поддается обычному лечению. На мой вопрос, есть ли у нее самой какие-либо предположения касательно происхождения ее недуга, пациентка отвечает: «Во мне есть какая-то часть, которая не хочет говорить!» Тогда я спрашиваю: «Если ты представишь себе, что находишься в ситуации, когда голос отказывает, кому бы ты что-то сказала, если бы могла говорить без проблем?»

Она спонтанно отвечает: «Моему сыну!»

ТЕРАПЕВТ: «А что с ним?»

ПАЦИЕНТКА: «Восемь лет назад ему поставили диагноз "параноидальная шизофрения"!»

ТЕРАПЕВТ: «Возможно, тут есть какая-то взаимосвязь, и вы оба, каждый своей симптоматикой, связаны с одним и тем же семейным событием».

Пациентка возражает: «Нет, шизофрения моего сына идет из семьи его отца! Это обнаружилось в расстановке». (Обычно видят то, что хотят видеть в первую очередь!) «Отец сына, мой первый муж, теперь тоже готов с этим работать. Несколько недель назад он записался на расстановочную группу к соответствующему терапевту».

ТЕРАПЕВТ: «Давай вернемся на шаг назад: что бы ты сказала сыну, если бы могла без проблем говорить?» Пациентка отвечает: «Я бы сказала: "Принимай свои лекарства!"»

Чутье подсказывает мне, что этими словами пациентка ушла от ответа. Поэтому я пытаюсь вчувствоваться в ситуацию разговора с ее сыном, чтобы, возможно, почувствовать, какая фраза, которая не может быть высказана, волнует ее в глубине души. Фраза, которую я воспринимаю, звучит так: «Останься, даже если я уйду!»

Когда я ее произношу, пациентка моментально подтверждает: «Конечно, лучше уйду я, чем он!»

ТЕРАПЕВТ: «Значит, ты готова пожертвовать собой ради него?»

ПАЦИЕНТКА: «Абсолютно!»

ТЕРАПЕВТ: «Если шизофрения связана с каким-то событием в семье его отца, то представление о том, что, пожертвовав собой, ты сможешь изменить судьбу сына, противоречиво и самонадеянно. Таким образом, эта позиция не является благотворной ни для тебя, ни для твоего сына, ни для твоего первого мужа. Если ты согласна, мы расставим эту ситуацию».

Пациентка выражает готовность, и я прошу ее дать еще некоторую информацию.

ТЕРАПЕВТ: «Кроме этого сына, у тебя есть еще дети от первого мужа?»

ПАЦИЕНТКА: «Старшая дочь».

ТЕРАПЕВТ: «Хорошо, мы начнем с трех заместителей: для тебя, для твоего первого мужа и для твоего сына».

Пациентка расставляет заместителей по отношению друг к другу. Заместитель сына тут же начинает вертеться, будто что-то ищет. Он говорит, что у него такое ощущение, что он охвачен некой силой, которая сильнее, чем он, и ему остается только ей подчиняться. Заместитель отца с озабоченным выражением лица следит за его движениями. Заместительница матери отворачивается от сына и на вопрос о ее самочувствии отвечает: «Вообще-то я хотела бы уйти, но не могу».

Я прошу пациентку поставить заместителя для шизофрении сына. Выбранный ею мужчина отводится в середину расставленной системы, где он сразу опускается на пол. Заместитель сына перестает вертеться и как завороженный смотрит на лежащего на полу мужчину.

Теперь я прошу пациентку поставить заместителя для ее симптома, потери голоса. Она выбирает женщину и ставит ее за лежащим на полу заместителем шизофрении. Даже не взглянув на лежащего перед ней мужчину, заместительница симптома обеими руками хватается за горло, словно пытаясь себя задушить, беспрерывно сглатывает и хватает ртом воздух.

Интересно то, что теперь заместительница пациентки поворачивается к своему первому мужу и по собственной инициативе совершает перед ним поклон. Заместительница симптома воспринимает этот жест как большое облегчение. Теперь она может дышать. Она смотрит на лежащего перед ней на полу заместителя шизофрении и ложится рядом с ним.

Заместитель сына смотрит на них обоих и хочет было повернуться к своему отцу, как заместительница симптома снова садится и говорит: «Я бы с удовольствием лежала здесь, я чувствую сильную связь, но не нахожу покоя». На что заместитель сына говорит: «Она (заместительница симптома) сбивает меня с толку. Я хочу к отцу, я бы пошел сейчас к нему, но не могу. Она мне не дает».

Заместительница симптома говорит: «Это не мое место. Тут должен быть кто-то другой».

Заместитель сына отвечает: «Тогда туда пойду я!», а заместительница симптома говорит: «Я не могу этого допустить!»

Тут я прерываю диалог заместителей и спрашиваю заместителя шизофрении, как он себя чувствует. Он улыбается, поворачивается к заместительнице симптома и говорит: «Я все это время думаю: "Ну, скажи же! Ты же знаешь!" Я чувствую сильнейшую связь с заместительницей потери голоса. Я тоже хочу покоя, но тоже его не нахожу».

Чтобы испытать пациентку, я говорю ей: «Я все еще задаюсь вопросом, за кого сын это несет?»

Она тут же отвечает: «Я же уже сказала: за своего отца!»

Я возражаю: «Я не очень в этом уверен. И сейчас я проведу один тест!»