Бина Венкатараман - Оптимизм, который убивает. Большое исследование человеческой опрометчивости

Другие реформы могут стимулировать акционеров и генеральных директоров инвестировать в долгосрочные проекты. Один из вариантов – не позволять руководителям получать выплаты в виде опционов на акции на периоды дольше, чем семь лет, чтобы они были лично мотивированы смотреть далеко за пределы следующего квартала.

Я поддерживаю идею дать больше прав голоса или прав собственности акционерам, которые инвестируют в течение длительного времени. Подход, принятый по умолчанию в американских корпорациях, где одна акция представляет один голос, приравнивает краткосрочных инвесторов к долгосрочным. Некоторые компании нашли творческие способы это изменить. Google во время своего IPO в 2004 году создал двухуровневую систему для своих акций. Один тип акций удерживался долгосрочными акционерами и учредителями, которые имели в десять раз больше прав голоса, чем другой тип акционеров, включающий краткосрочных трейдеров, что предоставляло последним меньше влияния на деловые решения. В 2015 году, когда компания провела внутреннюю реорганизацию и превратилась в Alphabet Inc., она создала трехуровневую структуру, включив расширенный пул акционеров, которые вообще не имеют права голоса. Alphabet также оказалась компанией, которая вложила значительные средства в долгосрочные исследования и чьи акции на момент написания этой книги остаются одними из самых ценных на рынке. В качестве альтернативы, через какое-то время долгосрочным акционерам можно дать право на покупку большей доли компании.

Если компании сами не хотят делать эти шаги, может вмешаться государство. Доминик Бартон из McKinsey & Company предложил провести реформу в США, чтобы распределить право голоса по котирующимся на фондовой бирже акциям в соответствии со средней продолжительностью владения акцией. Это сделало бы акционеров, которые ведут себя как владельцы, более влиятельными в решениях компании, чем те, кто больше похож на спекулянтов.

Эрик Райс, предприниматель из Кремниевой долины, работает над созданием долгосрочной фондовой биржи, которая объединит несколько из этих идей. Компании, которыми торгуют на бирже, должны будут согласиться вознаграждать своих руководителей на основе долгосрочных метрик, а не с учетом квартальной прибыли или краткосрочных цен на акции. Право голоса акционеров будет определяться продолжительностью владения ценными бумагами, а компании будут сообщать о долгосрочных инвестициях в НИОКР более подробно. Хотя некоторые лидеры технологических компаний поддержали эту идею, еще предстоит выяснить, сможет ли она завоевать необходимое количество инвесторов и компаний, и смогут ли они придерживаться этих принципов на практике. Но компании могут воплотить эту задумку даже без новой фондовой биржи.

Организациям придется пойти на смелые меры для воплощения этих реформ. Заканчивая эту главу, я хочу отметить, что скептически отношусь к перспективе масштабных изменений на рынке в ближайшее время. Но сдвиги могут произойти неожиданно – либо в ответ на кризис, либо если правильные лидеры возьмут на себя ответственность. Пока – в отсутствие радикальных изменений – организациям придется использовать имеющиеся у них инструменты для согласования требований момента с пользой для будущего.

Уэс Джексон – фермер и уроженец равнин Канзаса, а также находчивый борец с предрассудками. Он провел свое детство, копаясь в грязи, а потом отказался от жизни калифорнийского ученого, чтобы вернуться на родину в 1970-х годах. Уэс задался целью найти такой способ ведения хозяйства, который позволит фермерам ежегодно получать прибыль без вреда для земли, которой предстоит кормить людей в будущем. С тех пор он посвятил свою жизнь поиску фундаментального компромисса между тем, что фермеры хотят сегодня, и тем, что будет полезно для их хозяйств и человечества через много лет.

Река Смоки-Хилл растягивается на 900 километров от равнин Колорадо на восток, где она встречается с рекой Репабликан, а затем впадает в реку Канзас. Тропа, проложенная еще в конце 1850-х годов, идет вдоль Смоки, словно ее приятель. Когда-то этот путь был завален ручными инструментами и костями золотодобытчиков, направлявшихся на поля Колорадо, которые некогда озолотили город Денвер. Бандиты устраивали на тропе засады и грабили путешественников. Ледяные зимы делали этот путь тяжелым, а иногда и смертельным.

Я пришла к Джексону в его некоммерческую организацию Институт земли (Land Institute). Это пространство, которое занимает площадь в семьсот акров [75]у берегов Смоки-Хилл в городе Салине, заполненное золотыми полями, высокотравьем и временными помещениями. Джексон прекрасно знает историю этих земель, начиная с тех времен, когда ледники сгладили местный неровный рельеф в прерии [76]. Он родился во время Пыльного котла 1930-х годов, когда фермеры выкапывали пересохшую землю, бороздя луга, чтобы высадить больше пшеницы в условиях засухи. Почва поднималась в небо и закручивалась штормами, которые затмевали солнце. Черная грязь скапливалась у дверей домов как снег после вьюги. Воздух заряжался статическим электричеством, которое замыкало двигатели машин и оставляло их на обочинах дорог. Облака пыли доплыли из Великих равнин до самого Восточного побережья, где скрыли статую Свободы и Капитолий в коричневом тумане.

Стремление к быстрым победам питало как времена Пыльного котла, так и раннюю золотую лихорадку. Первые золотоискатели обогащались, отбирая добычу у других. Фермеры пыльных районов, которые пахали прерию, чтобы посадить пшеницу, снижали цены и разоряли почву, что привело к катастрофе. Сотни тысяч людей потеряли свои фермы, еду и жизнь. Джексон, которому перед нашей встречей в 2016 году исполнилось восемьдесят, до сих пор хранит учетные записи своего отца об урожае, начиная с 1934 года.

– В день, когда я родился, пыль летала повсюду, – сказал он мне.

Сегодня миллионы акров канзасской пшеницы, кукурузы и сорго [77]уходят не в небо вместе с пылью, а в реку Смоки-Хилл и другие водные пути. Вязкая река принимает плодородную почву, смытую с ферм проливными северо-западными дождями. Однолетние культуры с короткими корнями не могут удерживаться за верхний слой почвы и вымываются из нее. И чем больше стоков, тем больше фермерам требуется удобрений, воды и энергии для посевов. Джексон понимает, что это проблема не одного сезона: она тянется уже долгое время. Мутная река напоминает ему об ошибке, допущенной человеком тысячи лет назад.