Бина Венкатараман - Оптимизм, который убивает. Большое исследование человеческой опрометчивости

Почему сценарии Зибера не убедили их принять меры предосторожности? Почему, раз уж на то пошло, стольким людям вроде него или меня не удается убедить людей взглянуть на варианты будущего, которые мы описываем? По мнению Питера Шварца, основателя аналитического центра Global Business Network, который консультирует корпорации, сценарии – это триггер для иммунитета человеческого ума. Наш мозг противится тем вариантам будущего, в котором он не хочет оказаться, либо не верит в возможность их воплощения в жизнь. За многолетний опыт сценарного планирования Шварц обнаружил, что люди часто хотят запереться внутри одного из возможных сценариев, который они считают наиболее вероятным или привлекательным, и просто подготовиться к нему, отклоняясь от изначальной цели прогнозирования рисков.

Философ Питер Рэйлтон, который изучает моральное познание и проспекцию [94] Проспекция – это «забегание вперед». Автор сообщает информацию, непонятную аудитории, заставляя людей задуматься и прочитать текст дальше. – Прим. ред. , сказал мне, что пытаться думать о будущем сложно, потому что нам открывается слишком много возможностей. Во время размышлений о ближайшем будущем, например, о том, что мы могли бы съесть сегодня на обед, наши мыслительные процессы могут быть неконтролируемыми и спонтанными. Мысли о далеком будущем требуют большего контроля, и чем оно отдаленней, тем сложнее. Чем больше возможностей мы видим в будущем, тем труднее предвидеть их результаты и поверить в их достоверность.

– Нам гораздо лучше удается думать о конкретном будущем событии, которое мы вытаскиваем из корзины всех возможных развязок, – говорит он. При этом мы сильно рискуем, рассматривая лишь один отдельный сценарий и пренебрегая другими.

Справедливо предположить, что организаторы Мюнхенских игр никогда не пытались интуитивно понять сценарии Зибера. Они не прочувствовали их так, как я, когда плавала на коралловом рифе в виртуальной реальности. Сценарии оставались абстракциями, от которых легко отмахнуться.

Зибер также описал несколько сценариев конца света. На самом деле предложение подумать о негативном варианте будущего может подтолкнуть людей еще сильней привязаться к насущным проблемам и игнорировать последствия принимаемых решений. Когда мы чувствуем, что теряем контроль над будущим, мы можем сдаться и зациклиться на одном моменте, говорит Томас Саддендорф – австралийский психолог-эволюционист, который отвечает за большую часть наших представлений о том, как люди развивали свою способность к дальновидности.

– Настроившись на негативное будущее, многие люди думают: «Ну, все летит к чертям, и я все равно ничего не смогу с этим сделать!» – сказал он мне.

Реакция людей на сценарии конца света объясняет, почему Зибера попросили изобразить менее ужасное для «беззаботных» игр будущее. А может, чиновники просто предпочли не предпринимать никаких действий. После того как главный метеоролог Таиланда доктор Смит Дхармасаройя в 1998 году выступил с идеей создания сети сирен, которые смогут предупредить о приходе цунами из Индийского океана, правительство сняло его с должности. Его начальство утверждало, что прибрежная система предупреждения может отпугнуть туристов, которые подумают, что Таиланд небезопасен. Шесть лет спустя массивное цунами в Индийском океане погубило более 200 тысяч человек, в том числе тысячи в прибрежном Таиланде. Многие из них были туристами.

Сценарное планирование очень популярно как в государственной сфере, так и в бизнесе. Оно дает обществам и сообществам возможность проявить дальновидность. Но группы людей, особенно когда они разделяют одну культуру или общее дело, часто подталкивают друг друга не думать о беспрецедентных будущих рисках. Это полная противоположность камерунским детям или профессиональным игрокам в покер, у которых предвидение поощряется культурными нормами. Вместо этого некоторые культурные нормы мешают фокуссироваться на будущих угрозах. Лидеры или группы предпочитают думать о настоящем из-за власти, прибыли и личных предпочтений. Часто они просто не знают об альтернативных культурных нормах, которые могут помочь им преодолеть недальновидность.

Но Питер Шварц заметил, что естественная защита в человеческом сознании ослабевает, когда люди вынуждены принимать участие в воображаемом сценарии будущего.Часть своей карьеры Шварц провел в нефтяной компании Royal Dutch Shell, помогая руководителям и менеджерам предугадывать последствия скачков цен на нефть и гласности – процесса, в рамках которого советский лидер Михаил Горбачев сделал СССР страной, открытой всему миру. Шварц рассказал мне о периоде начала 1980-х годов, когда он пытался убедить руководство Shell серьезно отнестись к экстремальным сценариям, например, к возможному краху ОПЕК [95]. Прорыв произошел, когда он предложил группе рассмотреть различные сценарии будущего и попросил их сыграть ключевые роли в каждой ситуации, например, министров нефтяной промышленности стран ОПЕК Ирана и Саудовской Аравии или руководителей конкурирующих нефтяных компаний. К концу эксперимента руководители более серьезно относились к рискам, которые раньше игнорировали, включая вторжение Ирака в Кувейт – событие, которое в конечном итоге произошло в 1990 году. Шварц назвал это репетицией. Меня поразило, что эта практика, в отличие от методики Зибера, больше напоминала театральную постановку или игру, чем планирование будущего.

Когда я впервые столкнулась с Пабло Суаресом, он проходил мимо охраны с тарелкой для фрисби, а из-под его огромного пиджака выглядывала пара гигантских пушистых игральных костей. В 2014 году я пригласила его в Белый дом, где была старшим советником по инновациям в области изменения климата и пыталась помочь сообществам заранее готовиться к стихийным бедствиям. Суарес имел опыт работы с глобальной командой Красного Креста, которая помогала людям по всему миру готовиться к засухам, наводнениям и тропическим штормам, а не просто реагировать на них. Он хотел направить гуманитарную помощь на предотвращение катастроф, а не просто разбираться с результатами стихийных бедствий. Худощавый и открытый человек с густым аргентинским акцентом, седой бородой и озорным блеском в глазах – Суарес поразил меня, как и остальных, столь на него непохожих, спокойных обитателей залов Вашингтона. Мне было бы легче представить, как он путешествует автостопом по проселочной дороге. Все это подсказывало мне, что его стоит послушать.

По словам Суареса, предупредить о будущей угрозе – это полдела. Он рассказывал, как гуманитарные работники делятся с фермерами прогнозами для подготовки к засухе, или как ученые убеждают банки развития инвестировать в посадку деревьев вверх по течению реки, которая может выйти из берегов. Но намного мудрее и убедительней дать людям эмоционально пережить последствия решений, которые они сегодня принимают. Суарес считает, что такой опыт можно смоделировать простыми играми. Будучи научным сотрудником Парди-центра Бостонского университета и заместителем директора Климатического центра Красного Креста и Красного Полумесяца [96] Международное движение Красного Креста и Красного Полумесяца – международное гуманитарное движение, основанное в 1863 году. Движение считает своей главной целью помогать всем страждущим без какого-либо неблагоприятного различия, способствуя тем самым установлению мира на Земле. – Прим. ред. , он разработал десятки игр, в которые сыграли более десяти тысяч человек по всему миру, включая некоммерческих фермеров в странах Африки к югу от Сахары, сотрудников метеорологических бюро, международных гуманитарных благотворителей, политиков и руководителей страховых компаний. Цель игр – помочь людям пережить и прочувствовать ситуации, которые описываются в сценариях предполагаемых рискованных ситуаций.