Дэниел Клемент Деннет - Разум: от начала до конца. Новый взгляд на эволюцию сознания от ведущего мыслителя современности

До сих пор такие религиозные группы, как анабаптисты и некоторые другие, например ультраортодоксальные иудеи, сохраняют поразительную устойчивость к заразе современной цивилизации. Анабаптизм похож на старинный добротный каяк, плывущий по бурному модернистскому морю. Он кажется хрупким, однако выживает, потому что умудряется не давать течи, несмотря на чудовищные стрессы, с которыми сталкивается. Но одна серьезная культурная прореха – и все, конец. Эволюционное будущее анабаптизма предсказать невозможно, но можно восхищаться странностями судьбы (стр. 186).

В определенном смысле это правда, но не недостаток. Теория генетической эволюции тоже не способна делать предсказания, которые позволили бы описать будущее H. Sapiens (как и трески, полярного медведя или ели) хотя бы с некоторой долей уверенности. Для этого есть серьезная причина: дарвиновские эволюционные процессы усиливают помехи . Как я уже отмечал в главе 1, самое поразительное свойство эволюции путем естественного отбора – это то, что она критическим образом зависит от событий, которые «почти никогда» не происходят. Поэтому теория эволюции, не будучи способной предсказать событие, вероятность которого равна одному на миллиард, но которое приводит к возникновению новых видов, новых генов, новых форм приспособляемости, не может и предсказывать будущее, разве что весьма условно: если то-то и то-то случится (если некое невероятное событие все не перевернет с ног на голову), то произойдет вот это и это. Однако подобное предвидение будущего не является обязательным признаком серьезной науки; предсказание того, что мы обнаружим, если начнем раскапывать окаменелости – самый очевидный пример, – тоже является предсказанием, несмотря на то что речь идет в этой ситуации о событиях, случившихся миллионы лет назад. Эволюционная биология предсказывает, что вы никогда не обнаружите птицу, покрытую мехом вместо перьев, вне зависимости от того, насколько изолированно и как далеко расположено место раскопок; что вы обнаружите совершенно определенные последовательности ДНК в определенных участках генома любого, даже до сей поры неизвестного, насекомого в любой точке земного шара.

Таким образом, неспособность меметистов предсказать, какие песни войдут в топ-двадцатку хит-парада или какие юбки будут носить через пять лет, не является серьезным препятствием для восприятия теории мемов. Вопрос на засыпку – смогут ли меметисты дать унифицированное объяснение явлениям, обнаруженным исследователями истории культуры, но не вошедшим ни в одну классификацию и не получившим никакого обоснования. Я уже заявлял, что теория мемов может помочь заполнить широкую и тревожную пропасть между передающимися по наследству инстинктами и сознательными изобретениями, между умелыми животными и разумными создателями. Она может заполнить пропасть с помощью теоретической структуры, которая способна без всяких чудес и магии объяснить постепенное накопление творческих способностей: дифференциальное воспроизводство потомства. Сможет ли это сделать какая-то иная эволюционная теория развития культуры, еще предстоит выяснить.

В этом утверждении не хватает самой сути мемов; заметить это можно, построив аналогичное утверждение про гены. Гены не могут объяснить сам процесс адаптации ( структур, органов, инстинктов и т. д.). И это правда, именно поэтому нам нужна молекулярная биология, физиология, эмбриология, этология, островная биогеография и многие другие специализации науки биологии, если мы хотим объяснить, каким образом единичные случаи адаптации работают, и почему они именно адаптации. Эти разные ветви биологии нужны еще и для того, чтобы объяснить, как паразиты эксплуатируют своих хозяев, почему паучьи сети весьма эффективны экономически для добычи пищи, как бобры строят свои плотины, почему киты издают певучие звуки, и многое другое. Аналогично нам нужны психология, антропология, экономика, политология, история, философия и литературоведение, чтобы объяснить, как и почему явления культуры (плохие и хорошие) работают так, как они работают.

Феодосий Добжанский [156] Феодосий Григорьевич Добжанский (1900–1975) – советский и американский генетик русского происхождения, энтомолог, один из основателей синтетической теории эволюции, дальний правнук писателя Ф. М. Достоевского. был прав, когда образно заявил: «Ничто в биологии не имеет смысла, кроме как в свете эволюции», однако он не говорил, что свет эволюции придает смысл всей биологии. Меметика не может заменить тяжелый труд по сбору данных и доказательств по этологии человеческого поведения в музыке и искусстве, религии, производстве, армии, на отдыхе, в семье, среди друзей и товарищей по интересам, в школе, на кухне и во всех иных обстоятельствах человеческой жизни. Меметика лишь предлагает механизм осмысления всех этих данных по некоторым направлениям. Никто не рождается священником, сантехником или проституткой, и то, «как они умудрились стать такими», не может быть объяснено только наследственностью или только мемами, которые они подцепили. Додарвиновская история природы была хорошо развитой, систематизированной наукой с набором гипотез и объяснений, однако Дарвин обогатил ее, позволив посмотреть на многие вещи в другом свете. Центральная мысль этой книги в том, что эволюционные перспективы в целом и меметический взгляд на культуру трансформируют многие из кажущихся вечными загадок жизни, загадок смыслов и сознания, в возможности, не доступные тем, кто никогда не заглядывает дальше привычных образов, знакомых с детства, и не стремится познать больше, чем принято в его среде.

Это одно из самых популярных «объяснений», почему методы Дарвина не годятся для культурной эволюции, и оно наглядно демонстрирует замешательство (и отчаяние). Скорее всего, те, кто так утверждает, имеют в виду известную и продвинутую для своего времени доктрину Жана-Батиста Ламарка, предшественника Дарвина. Согласно этой доктрине, свойства, полученные индивидуальным организмом в процессе жизни, могут быть переданы потомству генетическим путем: мощные мускулы кузнеца, заработанные тяжким трудом, передаются его потомкам через гены (а не путем родительского воспитания привычки постоянно упражняться). Похожим образом, с точки зрения Ламарка, страх, вызванный у собаки жестоким обращением хозяина, может стать инстинктивным страхом у ее щенков, которые никогда еще не сталкивались с жестоким обращением, тем не менее боятся. Но все вовсе не так. Не существует способов добавить в гены некую выученную особенность, так, чтобы она передалась следующим поколениям (организму пришлось бы перепроектировать заново соматические [телесные] изменения и разработать генетический способ внести эти изменения в уже завершившийся процесс собственного развития, пересмотреть последовательность собственной ДНК в сперматозоидах или яйцеклетках). Эта на самом деле безумная идея поддерживалась не только Ламарком – у нее было много адептов в XIX веке. Дарвин, было, тоже соблазнился ею, однако ее все-таки дискредитировали в привычной неодарвинистской эволюционной теории. Существуют различные реальные природные явления, которые напоминают теорию Ламарка, поскольку умудряются создать нечто похожее на передачу приобретенных способностей потомству, но генетика тут ни при чем. Например, напуганная собака может отлично передать свой страх щенкам через феромоны («запах страха») или через плаценту, в которой полно гормонов, но ее гены тут вовсе ни при чем. Может действовать и эффект Болдуина, который немножко напоминает теорию Ламарка: поведение, выработанное одним поколением, может создать давление отбора в пользу потомства, обладающего повышенной склонностью или талантом к восприятию этого поведения, делая его постепенно «инстинктивным». Кроме того, на восприятие ученых влияют и текущие «горячие» темы: сложные закономерности развития, обнаруженные специалистами по биологии развития, особые «эпигенетические» [157] Эпигенетика – довольно молодое направление современной науки, исследует изменения активности генов, при которых структура ДНК остается прежней. Воздействие внешних факторов может менять активность того или иного гена, и изменения могут передаваться по наследству, как показали эксперименты. черты. Консенсус в определении того, что такое «эпигенетическая» черта, был достигнут в 2008 году: «стабильно наследуемый фенотип, возникающий в результате изменений в хромосоме без модификаций в последовательности ДНК» (Berger et al., 2009). Эти темы заслуживают пристального внимания по нескольким причинам: одни исследователи обнаружили удивительные явления на молекулярном уровне в нескончаемой саге эволюционной теории; другие исследователи раструбили об этих открытиях, как о воистину революционных, поставив под сомнение выводы неодарвинистов, превращенных тем самым в ортодоксов, и в результате ненавистники Дарвина из небиологических областей науки навострили уши, возбудившись от услышанного, и подняли ложную тревогу, сообщая всем, что эволюция путем естественного отбора «была развенчана» открытием новой наследственности по Ламарку. Чушь.