Джудит Уэстон - Режиссер и актеры. Как снимать хорошее кино, работая вместе

Чтобы оставаться в моменте, от тандема актера и режиссера требуется немало мужества и веры. Это не для слабаков.

Главная причина, почему я так подробно описываю способы оставаться в моменте, в том, что не только актерам, но и режиссерам будет полезна такая практика. Во время одного из европейских классов «Актерская игра для режиссеров» на меня неожиданно напала тоска по дому и затопило отчаяние. Я позволила себе подумать: «Если это действительно так важно, я могла бы выйти из игры. Вернуть им деньги, поменять билет на самолет и завтра улететь домой». И как только я себе это сказала, мне сразу стало легче. Я не отменила занятия, конечно же, но ощутила настоящие эмоции. Позволив себе почувствовать, что могу в любой момент уехать, я восстановила силы. А еще поняла, что остаюсь по выбору, а не потому что обязана.

Чтобы качественно работать, актерам требуется невероятная свобода. Для того чтобы доверять импульсам, им нужна поддержка. Им нужно быть расслабленными, свободными от напряжения, свободными от обязательств .

Обязательства почти всегда заклятые враги искусства — и как может быть иначе? Один из моих учителей по актерскому мастерству, Уэнделл Филлипс, часто говорил: «Осмелься быть скучным!» Студентами мы смеялись у него за спиной над таким нелепым наставлением, но, когда я сама стала педагогом, я поняла, насколько оно было мудрым. Он нам предлагал освободить себя от обязательства развлекать, и только тогда мы могли бы полностью отдаться сладостному моменту.

Оказывается, что обязанность , необходимость сделать все «правильно», услужить сценарию настолько идет вразрез с игрой, что актеру лучше целиком спокойно концентрироваться на «неправильной» идее, чем изо всех сил напряженно стараться сделать «как надо». Возьмем актера, играющего Гамлета. Допустим, он замечает, что у него сполз носок и натирает ступню во время съемок. Обращая все свое внимание на дискомфорт в ботинке, другими словами, давая репликам вылиться из ощущения, он может неожиданно улучшить выступление намного сильнее, чем если бы он старался игнорировать ощущение и отчаянно пытался выглядеть, будто думает о своем (Гамлета!) убитом отце. Я знаю, что это звучит как невероятная ересь. Но носок может стать отвлекающим фактором, а не помощником в обогащении выступления только тогда, когда актер начинает волноваться, что это испортит ему игру; другими словами, в случае, когда его внимание переключается на зрителей («Все ли они понимают? Я им нравлюсь? Я делаю все правильно?») и он начинает мечтать или притворяться, что проблемы с носком нет вовсе и не было никогда.

Подлинная творческая или личная связь с обстоятельствами человека, чей отец был убит, конечно, была бы на руку играющему Гамлета. Попытка же дотянуться или притвориться , что такая связь есть, приносит вред. Это отрицание настоящей физической реальности выдергивает актера из момента, а не неудачно сложившаяся «неподходящая» реальность.

Конечно же, актеры должны оставаться в кадре и совершать очень точные движения, чтобы камера могла за ним следить и все запечатлеть. Та свобода, о которой я говорю, внутреннего характера, что только увеличивает ее важность как раз потому, что актеру нужно следовать таким строгим логистическим параметрам. Как ни парадоксально, чтобы поддерживать внутреннюю свободу, актеру нужна жесткая дисциплина.

Когда я брала уроки у Джаралда Хайкена (и получалось плохо), он говорил: «Сделай неправильно! Чтобы ты ни делала, ради всего святого, прекрати делать “как надо”! Лучше все завалить, чем сделать как надо!» Он спрашивал студентку: «Окей, как нужно сыграть твою роль?» И она отвечала, допустим: «Леди Макбет очень зла и презирает своего мужа, потому что он струсил и отказывается от их плана убийства». «Хорошо, — говорил Джерри, — давай пробежимся по сцене еще раз. Только сейчас сделай ее любящей и игривой». И чтоб мне провалиться, если сцена не получалась лучше! И не чуть-чуть, а в тысячу раз лучше. В ней появлялось откровение, магия, игра от момента к следующему просто потому, что актеру, освобожденному от обязательства делать как надо, было нечего терять. Снятие обязательств — сильная штука; даже милую Леди Макбет оно может сделать правдоподобной.

Джерри постоянно нас подталкивал: «Вперед! Думай о самом личном, стыдном прямо перед ними! » Он имел в виду зрителей. Творчеству артиста без прикрас свойственно некое высокомерие. Актеру, который должен говорить по писаному и двигаться, как скажут, нужно прилагать это высокомерие и свободу к своим мыслям и чувствам внутренне. Он должен найти в себе то, что Станиславский называл «публичным одиночеством» — способностью не заботиться о том, что о нем могут подумать. Восхитительный парадокс в том, что, когда актер свободен и не сдавлен цензурой, совершенно не интересуется, «догоняют» ли зрители, мы, аудитория, поверим всему, что он нам скажет, всему, что он сделает! Свобода дает его голосу и личности аутентичность .

И кончено, юмор. Игра без свободы лишена чувства юмора. В жизни, в любой момент, когда люди чувствуют себя расслабленно и свободно, юмор обязательно бьет ключом. Нет ничего менее забавного, чем актер, силящийся казаться смешным.

Мало того, иногда правильным решением для персонажа будет именно дать ему больше свободы. Если персонаж кажется самовлюбленным, вместо того, чтобы играть на суждении, актеру следует спросить себя, как ведет себя самовлюбленный человек? Временами, так как их мало заботят чувства и нужды окружающих, внутренняя жизнь таких людей оказывается крайне свободной и не подверженной цензуре.

Будучи преподавателем актерского мастерства, я видела не раз, что лучшим выходом для большинства застрявших актеров было получить больше свободы. Чтобы, принимая решения, обитать в своем теле, чтобы приходить к новым идеям, добираться до самой правдивой истины, глубочайших чувств и самых новаторских решений воображения, актеру нужна свобода.

Будучи совершенно свободными, находясь в моменте и не испытывая неловкости, актеры, как ни парадоксально, нуждаются в защите своей игры. Когда актер свободен здесь и сейчас, он намного убедительнее и крепче завладевает вниманием, даже если его эмоции не подходят сцене, чем когда он напряжен и скован в отчаянной попытке удержать «правильные» эмоции и манеры. У понимающего это режиссера актеры могут сделать все, что ему угодно, потому что они будут знать, что вы готовы защищать их игру, позволяя им быть свободными и подлинными в моменте. И неважно, что еще вы попросите их сделать.