Ирина Цапенко - Наука в современном российском обществе

На них сказывается и общее состояние этого общества. В частности, иррационализация массового сознания, весьма характерная для переходных, «турбулентных» времен, вера значительной части наших сограждан во всевозможную чертовщину, которой не замедлили воспользоваться маги, астрологи и экстрасенсы, а также средства массовой информации (и дезинформации), поспешившие на этой иррационализации подзаработать. В современной России парадоксальным образом сочетается вроде бы несочетаемое: курс на экономику знаний с культом астрологов и колдунов, эзотерические воззрения с активным использованием достижений научно‐технического прогресса в виде, например, компьютеров и автомобилей, вполне материалистическое школьное и вузовское образование с оккультными пристрастиями отечественных СМИ, куда бóльшая любовь нашего телевидения, существующего благодаря открытиям физиков, не к физикам, а к хиромантам. Вполне симптоматично и то, что «сообщество» астрологов, колдунов и т.п., которых в нашей стране сейчас насчитывается около 300 тысяч – немногим меньше, чем профессиональных ученых, сейчас явно копирует основные формы организации научного сообщества, создавая свои институты и академии, присваивая себе «ученые степени» магистров белой и черной магии, докторов парапсихологии и других оккультных наук. И это тоже служит симптомом не индифферентности нашего общества к науке, а странного отношения к ней и деформации в массовом сознании представления о том, что она собой представляет.

Характерными для нашего общества и нашего времени явлениями служат также поп‐наука, «независимая», антрепренерская наука и другие виды околонауки, в отличие от паранауки представляющие собой не мошенничество и профанацию, а важные связующие звенья между наукой и обществом, выполняющие существенные социальные функции. Показательно, что доходы представителей околонауки (в роли которых часто выступают и профессиональные ученые) в нынешней России заметно превосходят заработки ученых, что едва ли является лишь неким цивилизационным артефактом, а , скорее, выражает знаковую трансформацию потребностей нашего общества в науке.

Подобные тенденции служат основным предметом рассмотрения в данной книге, представляющей собой попытку анализа новых взаимоотношений науки и нашего российского, а также в определенной мере и всего современного общества. Структура книги определяется этой задачей и включает 5 основных разделов, посвященных соответственно: 1) общему состоянию отечественной науки (часть I); 2) новым тенденциям в ее развитии (часть II); 3) ее взаимоотношениям со СМИ, а также с «мирами» бизнеса и политики (часть III); 4) таким «околонаучных» явлениям, как теневая наука, поп‐наука и паранаука (часть IV); 5) перспективам науки и ее наиболее вероятному будущему (часть V).

Не изменяя основным принципам научной и, в частности, науковедческой литературы, авторы этой книги в то же время попытались сделать ее достаточно популярной, доступной для массового читателя, поскольку, по их убеждению, обсуждение затронутых в ней сюжетов не должно быть «внутренним делом» самих ученых, а проблема взаимоотношений науки и общества должна стать предметом диалога между ними.

Характеристики современного состояния российской науки, как правило, даются в трагической тональности и сводятся к констатации ее глубокого кризиса. Разные авторы акцентируют внимание на различных симптомах этого кризиса, которые, тем не менее, можно объединить в целостную, представленную в таблице 1 картину.

Таблица 1

Основные симптомы кризиса российской науки

К общеизвестным симптомам кризиса отечественной науки, которые упоминаются в большинстве работ, посвященных ее состоянию, можно добавить и еще ряд негативных явлений, носящих менее отчетливый характер. Так, например, наши ученые, поглощенные зарабатыванием денег, прорубанием «окна в Европу» (а также в Америку и др.), проводят все меньше эмпирических исследований, которые требуют больших затрат времени и сил, предоставляя это своим студентам и аспирантам. Утрачивается объединяющее начало между близкими по своему профилю научно‐исследовательскими институтами, ослабевает координация НИР. Существует и немало других тенденций, которые хотя и выглядят не так бедственно, как общие объемы финансирования отечественной науки или интенсивная утечка умов, тоже усугубляют ее критическое состояние.

Наблюдаются, правда, и отдельные позитивные изменения: деидеологизация, академическая свобода, интеграция в мировую науку, возрастание численности научных учреждений, количества кандидатских и дикторских диссертаций и т.п. (таблица 2).

Позитивные тенденции, впрочем, либо неоднозначны (например, возрастание количества научных учреждений, происходящее за счет их малооправданного дробления, рост количества защищаемых диссертаций, достигаемый за счет снижения их качества), либо очень неустойчивы и в любой момент могут повернуться вспять. И уж во всяком случае эти позитивные изменения не могут компенсировать сохраняющиеся негативные явления. В результате, по мнению основной части нашего научного сообщества, отечественная наука продолжает пребывать в состоянии кризиса (Наука в России…, 2004, с. 39).

Одним из ключевых индикаторов состояния науки является объем национальных расходов на НИОКР, с которым, как свидетельствует статистика Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), Евростата, Национального научного фонда США (ННФ) и др., тесно коррелируют его другие показатели, в частности число научных статей и патентов, характеризующие публикационную и изобретательскую активность тех или иных стран.

С 2002 г., когда были приняты «Основы политики Российской Федерации в области развития науки и технологий на период до 2010 года и дальнейшую перспективу», определяющие уровень ежегодного прироста бюджетных ассигнований на науку, в стране наблюдается рост бюджетных расходов на НИОКР, как в номинальном, так и реальном исчислении. Причем, как отмечается в исследовании Института экономики переходного периода, хотя темпы прироста бюджетных ассигнований на науку в реальном выражении были ниже, чем запланированные в «Основах…», однако они значительно превышали их показатели в странах с устойчивыми научными комплексами (таблица 3).