Андрей Михайлов - К западу от Востока. К востоку от Запада. Книга вторая

Серединный путь, Четыре благие истины и Восемь благородных ступеней – это, собственно, и есть суть Бенаресской проповеди. Посторонний и неподготовленный вряд ли проникнется ею, но бывшие товарищи по духовным поискам уловили суть сразу, что привело к явлению классической буддийской триады: Будда, Дхарма, Сангха (община). Каждого из пяти первых общинников Будда напутствовал следующими словами: «Иди, монах, дхарма ясно провозглашена. Следуй по целомудренному пути до самого прекращения страданий».

…На месте той проповеди сегодня высится тёмная тридцатипятиметровая ступа – Дхармекша («Видение дхармы»), чаще сокращённо называемая Дхамек. Это даже и не ступа, а остатки ступы, похожие издали на огромный проржавевший царь-колокол. Как она выглядела изначально, когда в III веке до нашей эры её впервые воздвиг знаменитый император Ашока (его дед – основатель империи Маурьев – Чандрагупта жил вскоре после всколыхнувшего Северо-Западную Индию похода Александра Великого ), сказать трудно. Целых ступ от того триумфального для буддизма периода в Сарнатхе не осталось.

Недалеко, в руинах давно разрушенных монастырей, высилось ещё более грандиозное сооружение времён Ашоки – стометровая ступа Дхармараджика. От неё не сохранилось вообще никаких кладок. Подобно египетским пирамидам и римскому Колизею, её веками растаскивали «на кирпичи», а докончил разрушение один благочестивый раджа в самом конце XVIII века. Тогда же в основании был найден некий таинственный ларец из зелёного камня с буддийскими реликвиями внутри (ступа – это, как правило, сооружение мемориальное, зачастую – реликварий). Ларец сохранился, а святыни были утоплены в Ганге.

Со времён Ашоки в Сарнатхе сохранился ещё один артефакт, изображение которого известно сегодня не только каждому индусу, но и каждому образованному землянину. «Львиная капитель», украшавшая когда-то верх каменной колонны, выставлена ныне в здешнем Национальном археологическом музее. Это – оригинал. А изображение можно увидеть на любом национальном флаге современной Индии.

Бывший до того бесстрашным воином и бесстрастным завоевателем, император Ашока сначала увеличил масштабы своего государства до размера почти всего Индостана, а потом, превратившись вдруг в ревностного буддиста, возвеличил на всей территории этого государства учение Будды. Говорят, что во времена Ашоки было построено 84 тысячи ступ. И ещё – множество мемориальных столпов, поставленных во славу Учения вдоль паломнических дорог. Один из них, увенчанный четвёркой великолепных львов, и высился тут, в Сарнатхе.

«Лев Закона» – символ самого Будды. Четыре льва, глядящие во все стороны света, – олицетворение всемерности Учения. Когда-то наверху, над их головами, высилось ещё и каменное Колесо Дхармы, обломки которого также хранятся в местном музее. И разве не странно, что государственный стяг индуистского государства украшен эмблемой учения, возникшего как антитеза древнему брахманизму? Странно – кому?

Будда ушёл… Буддизм остался

Как известно, прожив в своём конечном перерождении насыщенную и долгую жизнь, Будда Гаутама угас навсегда, отравив себя куском свинины. Но Учение Просветлённого осталось людям. Если бы всё человечество свято следовало Благим восьмеричным путём, то… Земля давно бы стала безлюдной, так как всё её насельники счастливо растворились бы в Нирване. Но человека Истиной не проймёшь. Он всё равно будет кидаться в крайности и искать свою стезю. Хотя во всех этих исканиях давно уже мало оригинального, каждый вновь пришедший имеет право на свою жизнь, свои синяки и озарения.

Учение Татхагаты стало основой самой древней из «мировых религий», просуществовавшей в Индии полтора тысячелетия, до столкновения с исламом – самой молодой из «великой тройки». Недалеко от ступы Дхамек в Сарнатхе сохранились остатки ещё одной ступы – Шауканди. Её также поставили во времена Ашоки – на том месте, где по преданию пришедший из Бенареса Будда нашёл своих товарищей. Кирпичный холм увенчан странной восьмигранной башенкой. Её водрузил тут Акбар – третий Могол – в память об отце, втором Моголе – Хумаюне (который опрометчиво погнался сюда за своим обидчиком Шер-Шахом , чтобы после всю оставшуюся жизнь бегать от своего вечного супостата).

Но ко временам Моголов буддизм выветрился с Индостана окончательно. Затерялись в джунглях великолепные пещерные вихары и чайтьи Декана, заросли деревьями удивительные ступы Санчи, повалились наземь и рассыпались столпы Ашоки, сравнялись с землёй некогда оживлённые и многолюдные монастыри Бодх-Гая и Сарнатха.

Почти тысячелетие царило забвение над Оленьим парком, пока не появился тут Анагарника Дхармапала – буддийский проповедник, основатель общества Маха-Бодхи. Энергия и деньги подвижника были главным стимулом возрождения Сарнатха, начать восстановление которого после долгих переговоров разрешила британская администрация.

В 30-е годы давно потухшее пламя буддийской веры вновь занялось над тем местом, откуда, собственно, его когда-то и разнесли по всему миру. Рядом с новым храмом, под священным фикусом безмолвно восседают ныне шесть гипсовых персонажей – сам Будда и пять его первых апостолов, занятых важным делом, видимым, правда, только посвящённому.

Они раскручивают Колесо Закона…

Олимпийский триумф Пекина закончился закономерным информационным «забвением» китайской столицы. Выдав повышенную дозу внимания, мировые СМИ, поведавшие потребителям информации много больше обычного, поспешили побыстрее уйти с отработанного поля. А это значит, что те, для кого Пекин всегда представлял больше, чем место очередной Олимпиады, могут вернуться и продолжить открытие этого интереснейшего города в спокойной и размеренной обстановке. Ведь как ни крути, «главные старты современности» очень быстро становятся банальным достоянием прошлого. А тем более если речь о такой истории, как пекинская.

Что чтут китайцы?

Меня часто спрашивают: а во что (и в кого) собственно верят китайцы? С самых первых поездок в Поднебесную этот вопрос живо занимал меня самого. И сегодня я могу ответить откровенно – китайцы верят во всё! Во всё, что только может способствовать их процветанию и долголетию. А процветание и долголетие – это две оставшиеся составляющие традиционного китайского счастья. Раньше к ним присовокуплялась ещё и жажда многочисленного потомства, но ныне эта тема становится всё менее и менее актуальной.