Виктор Еремин - Крымские «армагеддоны» Иосифа Сталина

Говорить, конечно, следовало бы не о евреях, но об озетовцах, потому что галутным евреям, которые составляли подавляющее большинство советских евреев, как и представителям все других народов СССР в элитных творческих сферах Москвы и Ленинграда без родственно-дружеских связей с элитой и носа казать не имело смысла.

Хуже всего обстояли дела в советском кинематографе. Практически 100 % кинорежиссеров художественного кино и большинство режиссеров документального кино были евреями. Но здесь Щербаков лишь развел руками и предложил оставить все как есть, но учредить новую киностудию «Русфильм», в которой можно было бы вырастить поколения кинематографистов других национальностей [315]. К счастью, Сталин эту идею не одобрил. Иначе скатились бы к ложному патриотизму, к окукливанию в национализме одного народа.

Вот эти робкие попытки Щербакова разрешить проблемы социального лифта в идеологической сфере теперь объявляются и смакуются как антисемитизм русского народа и советской власти. И в этом нет ничего удивительного: было затронуто святая святых озетовцев — право возглавлять все базовые основы творческой мысли общества.

Одно из самых загадочных, по сей день скрытых от исследователей грифом «совершенно секретно» событий в истории СССР и Великой Отечественной войны случилось летом 1943 г.

Ему предшествовал визит народного комиссара иностранных дел СССР В. М. Молотова в Великобританию и США в мае-июне 1942 г. Дискуссия о том, что происходило в ходе такого немыслимо опасного путешествия и каков его результат, идет вяло по причине отсутствия конкретики — преобладают домыслы. И все же некоторые предположения весьма любопытны и значимы для этой книги.

От самого Молотова, от курировавшего перелет маршала авиации А. Е. Голованова и из зарубежных источников известны нюансы этого исторического путешествия.

Советская правительственная делегация отправилась в путь вечером 11 мая 1942 г. на тяжелом бомбардировщике ТБ-7 (Пе-8) [316]. Полет проходил на высоте 10 тыс. м, при температуре -50 ℃. Пассажиры не снимали кислородные маски! Они пересекли линию фронта, пролетели через оккупированные фашистами территории СССР и ряда европейских стран, над Балтийским и Северным морями. По дороге их периодически обстреливали зенитные батареи, но бомбардировщик оказался недосягаем для снарядов. Правда, на всем протяжении полета в небе сохранялось абсолютное господство люфтваффе, однако на перехват вражеского самолета не был поднят ни один истребитель… Делегация проскользнула над опасными зонами невредимой [317]. Первую посадку сделали в шотландском городе Данди.

20 мая начались очень сложные переговоры в Лондоне. Британскую сторону представляли Черчилль и министр иностранных дел королевства Антони Иден. 26 мая Молотов и Иден подписали договор между СССР и Великобританией о союзе в войне против Германии и ее союзников. Открыть Второй фронт в 1942 г. Черчилль категорически отказался.

Далее путь делегации лежал в США. Вылетели 27 мая 1942 г. По ходу перелета сделали три промежуточные посадки: на аэродроме Тилинг в Шотландии, в исландском Рейкьявике и на авиабазе Гус-бей в Канаде. Во второй половине дня 29 мая советская делегация прибыла в Вашингтон. Немедленно начались переговоры. Шли они до 11 июня 1942 г., когда было подписано соглашение между СССР и США «О принципах, применимых к взаимной помощи в ведении войны против агрессии». Неофициально его называют «Соглашение о ленд-лизе» [318]. От открытия Второго фронта в 1942 г. американцы дипломатично уклонились. На следующий день делегация отправилась в обратный путь тем же маршрутом, но без длительных посадок. 12 июня 1942 г. бомбардировщик прибыл в Москву, причем на подлете он был ошибочно атакован нашим истребителем.

Таков официальный рассказ о миссии Молотова.

Обычно подчеркивают, что на результатах переговоров существенно сказалась победа Красной Армии под Москвой. Это правда. Но при этом стараются не конкретизировать тот факт, что миссия Молотова началась накануне «победоносного» наступления Красной Армии под Харьковом, а закончилась уже после ужасающей харьковской катастрофы, в которой в считанные дни Красная Армия потеряла более 270 тыс. бойцов (более 170 тыс. человек убитыми). В те дни перед фашистами настежь распахнулись дороги на Дон и Кавказ.

Тогда же в мае-июне 1942 г. в Ржевской битве фашисты провели операции «Ганновер-I» и «Ганновер-II», за которыми последовала операция «Зейдлиц». Закончились они для Красной Армии крупными поражениями, хотя и не такими грандиозными, как под Харьковом.

Другими словами, по ходу переговоров сложилась уникальная ситуация.

С одной стороны, после срыва гитлеровского блицкрига в СССР верховные командования всех воевавших сторон уже отлично понимали, что война фашистским блоком проиграна. Вопрос был лишь в том, как скоро наступит крах. Фюрер мог рассчитывать только на удачные переговоры с западными державами, что позволило бы ему либо принудить Сталина подписать мирный договор на устраивавших Германию условиях, либо продолжить войну против СССР совместно с США и Великобританией. Решающее слово здесь оставалось за американцами. С другой стороны, серьезные поражения на фронтах ставили Советский Союз в положение просителя о помощи у тех же Соединенных Штатов. Таким образом, США стали играть главную скрипку в антигитлеровской дипломатии — Великобритания подвинулась во второй ряд. Молотов отправился в столь опасное путешествие прежде всего ради встречи с руководством США, с англичанами он общался попутно, скорее из уважения к союзнику.

«И если тридцать и даже сорок лет спустя он (Молотов — В.Е. )… делал неуклюжие попытки убедить слушателей в том, что летал через океан за пустой бумажкой, то это может иметь только одно объяснение: договоренности, достигнутые в Вашингтоне в мае-июне 1942 г., продолжали действовать и в 70-х, и в 80-х гг. И Молотов, как человек партийного долга, не колеблясь шел на заведомую неправду, лишь бы отвести взгляды любопытствующих современников от вверенной ему тайны…» [319]

Опираясь на косвенные данные, конспирологи утверждают, что главным вопросом переговоров между советской делегацией и американским правительством был предложенный Сталину «равноценный» обмен: американцы предлагали нам документацию по разработке атомной бомбы, а от СССР они потребовали гарантий на помощь в учреждении еврейской государственности. Согласитесь, весьма сомнительная в 1942 г. равноценность. А уж столь ярая заинтересованность властей Соединенных Штатов в палестинских евреях вообще не имеет под собой никакой почвы. Здесь следует учесть и то, как в 1945 г. на Потсдамской конференции президент Г. Трумэн сообщил Сталину о создани атомной бомбы. Во воспоминаниям маршала Г. К. Жукова: «В ходе конференции после одного из заседаний глав правительств Трумэн сообщил Сталину о наличии у США бомбы необычно большой силы, не назвав ее атомной. В момент этой информации, как потом писали за рубежом, Уинстон Черчилль впился глазами в лицо Сталина, наблюдая за его реакцией. Но тот ничем не выдал своих чувств, сделав вид, будто ничего не нашел в словах Трумэна. Черчилль, как и многие другие англо-американские деятели, потом утверждал, что, вероятно, Сталин не понял значения сделанного ему сообщения. На самом деле, вернувшись с заседания, Сталин в моем присутствии сказал Молотову о состоявшемся разговоре с Трумэном. Молотов тут же сказал: “Цену себе набивают”. Сталин рассмеялся: ‘Пусть набивают. Надо будет сегодня же переговорить с Курчатовым об ускорении нашей работы”. Я понял, что речь шла о создании атомной бомбы» [320]. Лгать Г. К. Жукову в данном случае нет никакого смысла, а Трумэну или Черчиллю не было никакого резона разыгрывать на публике театральную сцену.