Виктор Еремин - Крымские «армагеддоны» Иосифа Сталина

Итак, перед нами две наиболее близкие к правде версии гибели режиссера и его спутника. Они, бесспорно, во многом противоречат друг другу, но хотя бы не столь глупы, как принятая ныне за неопровержимую истину.

1. Минская версия. 12 января 1948 г. между 20.00 и 21.00 направлявшихся пешком в неизвестном направлении Михоэлса и Голубова сбил краденый грузовик. Оба погибли сразу от травм, несовместимых с жизнью. Трупы всю ночь пролежали на морозе, под обильным снегопадом.

2. Московская — от театральной среды, но не от Збарского и Вовси. Прежде всего эта версия утверждает, что минская судмедэкспертиза сфальсифицирована — никакого вскрытия не было, а результаты его даны в ходе внешнего осмотра и по показаниям опрошенных свидетелей. Зачем? Скорее всего, врачей либо торопили сверху, либо они решили не возиться с трупами, которые все равно отправлялись в Москву — там пусть сами разбираются. Помимо официального документа иных свидетельств, воспоминаний от участников вскрытия не сохранилось. Московская версия делится на три варианта:

— рядом с местом, где проходили погибшие, столкнулись два автомобиля и от удара один из них выбросило прямо на прохожих. Оба водителя сбежали, а оглушенные и раненые люди замерзли, не получив своевременной помощи. Поскольку минская милиция, при всей ее старательности, поврежденных столкновением автомобилей в городе не обнаружила и водителей таковых не выявила, этот вариант версии остается очень сомнительным. Единственное, что в конце концов нашло следствие, это ворованный грузовик с протекторами, отпечатки которых похожи на замеченные рядом с трупами следы;

— оба пешехода были тяжело ранены ударами по голове напавшими на них убийцами-дилетантами; преступники не добили свои жертвы, поскольку решили, что они уже мертвы; раненые еще несколько часов умирали на морозе;

— высокопрофессиональные убийцы оглоушили свои жертвы, нарочно не добили их и бросили умирать на морозе; этот вариант очень рискованный; при необходимости точно выполнить задание, на него вряд ли кто из профессионалов пошел бы — можно было гарантированно устранить обоих — и проще, и правдоподобнее.

Два последних варианта не соответствуют выводу Збарского об аварии, а его участие в заговоре против Михоэлса сомнительно. Однако во всей этой истории более всего смущает отсутствие в источниках мнения академика Вовси об осмотре трупа его брата. Не рассказать об увиденном своей семье он не мог, тем более если заметил что-то сомнительное. Не в сталинское время, но после смерти вождя, в период «оттепели» должен был расказать. И со времени перестройки, когда развернулся балаган вокруг «сталинского заговора против Михоэлса», члены семейства вряд ли могли промолчать. Получается, что сказать было нечего, втягивать же академика в кампанию лжи поостереглись.

Итак, остался единственный наиболее правдоподобный вариант преступления (если таковое случилось): на жизнь Михоэлса и Голубова покусились заговорщики-дилетанты, оказавшиеся неспособными добить свои жертвы. Их слабосилие исправил белорусский мороз. Поскольку все ценные вещи остались при погибших, от версии о заурядном ограблении приходится отказаться.

К сожалению, сразу же после смерти Сталина передравшиеся между собой кремлевские верхи использовали гибель Михоэлса и Голубова для компрометации вождя и бывшего руководства МГБ. Вначале это было сделано Л. П. Берией, а затем продолжателями его дела. В итоге минская трагедия была сфальсифицирована и запутана до такой степени, что сегодня в ней не осталось ни единой детали, которая не вызывала бы сомнения в подлинности. Самое печальное то, что фальсификаторы даже не озаботились правдоподобием придуманного, а возможно и просто сами были неучами. В любом случае, нынешние игроки вытащили на свет кое-как слепленный в 1950-х гг. комок несуразностей, который навязали толпе как истину, и теперь третируют всякого, для кого такое вульгарное обращение с историей и человеческими судьбами неприемлемо. Ведь фальсификаторы даже не понимали, что помимо непосредственной конкретики существуют личностная предистория событий, психология и жизненный опыт отдельных людей и целых общественных структур, профессиональная лексика и много чего еще.

Поскольку гибель Соломона Михайловича косвенным образом причастна к проекту «Крымская Калифорния», познакомимся с содержанием нескольких письменных источников для современной версии убийства Михоэлса. Анализировать их не будем. Думаю, читатель, внимательно ознакомившийся с началом этой главы, в таком анализе не нуждает.

Уже в марте 1953 г., вскоре после смерти И. В. Сталина, Л. П. Берия якобы запросил у своего друга, а по совместительству министра госбезопасности Белорусской ССР Л. Ф. Цанава [442]правдивый отчет об убийстве С. М. Михоэлса. На его основании, а также на основании Записки С. И. Огольцова [443]он подал в Президиум ЦК КПСС «Записку о привлечении к уголовной ответственности лиц, виновных в убийстве С. М. Михоэлса и В. И. Голубова».

«2 апреля 1953 г.

Совершенно секретно

т. Маленкову Г. М.

В ходе проверки материалов следствия по так называемому «делу о врачах-вредителях», арестованных быв. Министерством государственной безопасности СССР, было установлено, что ряду видных деятелей советской медицины, по национальности евреям, в качестве одного из главных обвинений инкриминировалась связь с известным общественным деятелем — народным артистом СССР Михоэлсом. В этих материалах Михоэлс изображался как руководитель антисоветского еврейского националистического центра, якобы проводившего подрывную работу против Советского Союза по указаниям из США.

Версия о террористической и шпионской работе арестованных врачей Вовси М. С., Когана Б. Б. и Гринштейна А. М. «основывалась» на том, что они были знакомы, а Вовси состоял в родственной связи с Михоэлсом.

Следует отметить, что факт знакомства с Михоэлсом был также использован фальсификаторами из быв. МГБ СССР для провокационного измышления обвинения в антисоветской националистической деятельности П. С. Жемчужиной, которая на основании этих ложных данных была арестована и осуждена Особым Совещанием МГБ СССР к ссылке.

В связи с этими обстоятельствами Министерством внутренних дел СССР были подвергнуты проверке имеющиеся в быв. МГБ СССР материалы о Михоэлсе.

В результате проверки установлено, что Михоэлс на протяжении ряда лет находился под постоянным агентурным наблюдением органов государственной безопасности и, наряду с положительной и правильной критикой отдельных недостатков в различных отраслях государственного строительства СССР, иногда высказывал некоторое недовольство по отдельным вопросам, связанным главным образом с положением евреев в Советском Союзе.