Юлий Медведев - Безмолвный фронт

Не в наших интересах складывается и статистика смертности населения почв. Биологи утверждают, что вредные виды переносят отравление лучше, чем полезные, и поэтому на обработанных участках вредителей оказывается необычно много, а полезные виды малочисленны.

…Надо, однако, признать, что все эти печальные соображения недостаточно подкреплены фактами. Данных маловато, и добывать их, понятно, нелегко. А без убедительных цифр лучше молчать. Оппоненты — химики [1] Здесь и в других местах книги мы для краткости называем «химиками» тех, кто отстаивает преимущественно химические средства борьбы, а «биологами» — противников этого направления, поборников биометода. не выносят разговора «на пальцах». Они отказываются слушать умозрительные выкладки. Им некогда тратить на это время. Они готовы подождать, пока у биологов соберется материал, пригодный для обсуждения.

На это биологи возражают так:

— Вы согласны подождать с дискуссией. Но вы не откладываете на долгий срок применение ядов! Напротив, оно безответственно растет и ширится. Вы готовы обождать. Но к тому времени, как данные об ущербе, приносимом почвенной фауне, будут налицо, она уже, быть может, не будет нуждаться в защите, ввиду своего предсмертного состояния…

Волны ядохимикатов сопровождают посевные кампании. В почву ложатся миллиарды протравленных семян. Мы не будем распространяться о тех инцидентах, когда кто — то украл, а кто — то купил ворованное семянное зерно и поплатился жизнью, съев блины со сметаной и с гранозаном. Случай!.. А что происходит с почвенными организмами? Ведь это против них семена покрывают сильными ядами. Цель протравки семян — убить либо отогнать вредителей. Она достигается. Но попутно идет отбор устойчивых к ядам вредителей.

Сегодня обработка семян сильными ядами себя оправдывает, о том свидетельствуют масштабы ее применения. Но будет ли оправдывать завтра?

Птицы — вот кто в первую очередь заставляет нас задумываться об этом.

Не всегда ясно, почему мы любим тех или других животных. К иным отношения странны до того, что кажутся просто эстетическим идиотизмом. Из истории известны такие крайности, как обожествление коровы, быка, обезьяны… Впрочем, общеизвестное не кажется странным. А то, что некогда племена избирали своим тотемом — своим спасителем и хранителем — неповоротливую старушку черепаху, или роющегося в отбросах навозного жука, или скользкого угря — диковинно. И по сию пору нет среди людей единодушия в отношении к животным.

Но птиц любят все (в том числе и даже особенно — охотники. Человек неисповедим!). Любят потому, что пение птиц — это голос самой природы; он нас отрезвляет и успокаивает, делает восприимчивыми к добру и красоте.

В общем, если нас спросят, мы категорически против уничтожения птиц. Птицам втайне покровительствуют и специалисты по охране природы. Не потому ли лучше всего изучено и подтверждено фактическими данными влияние пестицидов именно на пернатых? Впрочем, обычаи и нравы птиц таковы, что на их долю должно перепадать больше всего ядов. Птицы вездесущи. Есть зерновые, есть лесные, есть морские, есть болотные и разные другие. Одни живут в деревне, другие в городе, одни на деревьях, другие на земле, одни парят в небе, другие зарываются под корни растений. Не здесь, так там падет нечаянная жертва.

Нельзя сказать, что пернатые высокочувствительны к большинству препаратов. Нельзя сказать также, что они неосторожны. Да и время обработки не всегда совпадает со временем посещения полей птицами. И даже застигнутые химической атакой, птицы не обязательно несут потери. Если могут, они просто улетают подальше от подозрительных машин, будь то наземные опрыскиватели или опыливатели, будь то самолет. Причем не все спешат вернуться на покинутое место. Такие, например, как воробьиные, нетребовательные в выборе пищи, везде отыщут что поесть. Зато птицы типа задумчивой цапли — птицы с благородным вкусом и стойкими привычками — имеют мало надежд выжить, если уж попали под обстрел. Пруд, болото, рисовая плантация — вот, пожалуй, и все угодья, где длинноногая живет. И если самолет посеет над рисовым полем смертоносный туман, самое большее, что может сделать цапля, — это перейти на другой край того же поля или на соседнее болото. Но ядовитый шлейф достанет ее все равно.

В Калифорнии на рисовых полях, обрабатываемых дилдрином, гибнет много этих красивых птиц. Но и легкие на подъем птицы привязаны к родным местам, к гнезду. Орнитологи отмечают также, что потревоженные птицы покидают днем «столовую», а ночью, когда машины и их хозяева спят, снова туда наведываются. После таких — то посещений и остается на полях множество отравленных тел. Причем более всего чувствительны к инсектицидам родители в период выращивания молодняка.

Среди птиц, обитающих на дерезьях, многие уничтожают вредных насекомых, клещей, то есть тех, против кого и химия. Пеночка и практик — энтомолог действуют независимо, но в одном направлении. Однако способ зедения войны с насекомыми предусматривает не только лишение пернатых друзей пищи, но и прямое их уничтожение.

Но что делать? Птицы — помощники ненадежные, они едят часто без разбору, не тех, кого нам надо, и не съедают столько, чтобы защитить урожай. Полагаться на них поэтому нельзя. А значит, извольте выбирать: или чириканье, или фрукты.

Участвовать в таком выборе трудно. Вы подозреваете, вы догадываетесь, что есть третье. Не может не быть! Должен быть способ, охраняющий сад не без помощи птиц и не во вред птицам.

Земная сущность человека противится безмолвию. Пусть немая весна останется режиссерским штампом, завершающим фильм об атомной войне. Однако шведские орнитологи Г. Оттерлинд и И. Леннерштедт рисуют реальность жуткого безмолвия и в мирную пору.

С 1950 года в Швеции все семена обрабатываются содержащими ртуть ядами, а до 1964 года широко применялся алдрин. Сейчас на обширных площадях, где ведется интенсивное земледелие, почти исчезли овсянки, просянки, пустельга, катастрофически снизилась численность сапсана, гнездящихся пар орлана белохвоста, реже встречаются перепелятники, тетеревятники, исчезают фазаны. Серой куропатки осталось самое большее — четверть того, что было. Дальше идет еще перечень последних и предпоследних «магикан».

Авторы описывают поля, усеянные трупами зябликов, приводят случаи массовой гибели скворцов — 10–15 тысяч мертвых птиц после обработки поля паратионом или ДДТ, истребление за один раз грех тысяч чаек, уничтожение гербицидом лугового чекана в его гнездах и так далее.

Об убийстве зверей сельскохозяйственными ядами мало что известно. Звери перед смертью прячутся. Отыскать их трупы в норах, под ворохом листвы трудно. Они там и не лежат долго. Сосчитать, сколько каких зверей было в лесу до опрыскивания и стало после, — немыслимое дело.