Юлий Медведев - Безмолвный фронт

Кое — какие сведения на этот счет, однако, все же есть.

Франклин Бикнел в своей книге «Camicals in food and in Farm Produce» (Химические вещества в пище и сельскохозяйственной продукции), изданной в 1960 году в Лондоне, приводит случай, имевший место в Глочестершире. «В два дня… было опрыснуто шраданом 46 акров брюссельской капусты. Хотя площадь эта не была потом полностью обследована, там все же обнаружено семь трупов кроликов, два — зайца, две — крысы, четыре — мыши, две — серых белки, два — горностая, а также 19 куропаток, 10 фазанов и 129 других птиц…»

Когда судят правонарушителя, обычно интересуются его прошлым. Стоило ДДТ отправить к праотцам кое — кого из неповинных, сразу же ему припомнили, что он — ровесник атомной бомбы. Кто — то добавил: и родственник.

Обвинительные речи начинались с широкого вступления. В начале августа 1945 года над Хиросимой и Нагасаки были взорваны атомные бомбы. Словно восточное проклятие, где упоминаются и дети, и внуки, и правнуки, и «все семя рода сего», это оружие покушалось на жизнь и здоровье поколений. Оно потрясло, повергло в мрачные предчувствия весь мир.

В 1942 году был произведен залп, который не потряс никого. Началось производство и в быстро нарастающих темпах применение дихлородифенилтрихлороэтана. Мощь ДДТ также превышала все, что было до него в химической войне с насекомыми.

Подобно тому как расщепление изотопов урана в атомной бомбе производит цепную реакцию, выходящую из управления, безответственное применение ДДТ способно породить цепь непредотвратимых событий.

Как и его грозная сверстница, ДДТ обладает почти неограниченными возможностями в уничтожении жизни. Этому способствуют остатки яда. Невидимый, всепроникающий стронций‑90 накапливается в костях своих жертв; невидимый, без вкуса и запаха ДДТ откладывается в их жировых тканях.

Взрыв атомной бомбы… Залп ДДТ… И атомная бомба и ДДТ намного превышают необходимые и допустимые меры обороны.

Ни атомная бомба, ни ДДТ не считаются с границами, отделяющими своих от чужих. «Космополитизм» зла, причиняемого обоими этими видами оружия, — в их мстительном последствии. (ДДТ фигурирует, здесь как олицетворение новых, синтезированных препаратов, поскольку главные недостатки, присущие ему, свойственны в той или иной мере остальным.)

Вредоносные загрязнения — коренная проблема века, среди множества титулов которого есть и «атомный», и «органосинтетический». Удовлетворительного решения ее нет. В печати не раз сообщалось о небрежном захоронении продуктов ядерного распада, о повышении радиации в некоторых районах. А загрязненность почв сельскохозяйственными ядами — менее волнующая тема, она освещается где — то поодаль от центральных источников информации. И это характерно для подрывной работы химикатов — неприметность, скромность.

Остатки высокомолекулярных ядовитых соединений — тонкая и хитрая штука. Эти ангелы убийств по прошествии какого — то времени меняют свой первоначальный вид. На них влияет и солнце, и воздух, и вода. А также соки растения, или внутренняя химия животного. То, что получается в результате, — и есть остатки. Каковы они — вот что желательно знать. Но химических вариаций с ними удручающе много.

Стойкая ядовитость — одно из требований, предъявляемых экономикой к инсектицидам. Одни могут сохранять свою убойную силу день — два, неделю — две и даже больше. Ирония заключается в том, что и ценность и опасность химикатов измеряют одним — токсичностью остатков.

Опасность остатков многолика. Но для стандартизации оценок приняты условные показатели. Главное мерило — время «выживания» ядохимиката в почве или на поверхности. Эта опасность оценивается процентом потерь и условно выражается периодом полураспада данного препарата. Период полураспада означает то время, которое затрачивается на разрушение половины остатков в обычных условиях.

(Тут перед нами снова аналогия между радиоактивными и химическими «нечистотами». Как известно, периодом полураспада оценивается стабильность продуктов ядерного расщепления.)

В книге Роберта Рада «Пестициды и ландшафт» («Pesticides and Landscape») дается таблица, по которой можно примерно представить, каков период полураспада широко применяемых ядов на различных культурах.

Таблица эта, предупреждает Р. Рад, предназначена в основном для фермеров, поставляющих продукты на рынок. В продуктах не должно быть остатков больше, чем установлено нормой. Если норма превышена, продукты конфискуются, как бы ни были они прекрасны на вид.

Считается, что проблема остатков решена, если в сельскохозяйственных продуктах уровень загрязнения не превышает стандартного. С точки зрения биолога — это заблуждение.

Взять, к примеру, почву. На ее поверхность оседают яды каждый раз, когда обрабатываются растения. Ее устилает отравленная листва. Во время вспашки, рыхления свежие и полуразложившиеся яды перемещаются вглубь. Прежняя порция не успевает еще израсходовать себя, как добавляется новая. На обширных площадях земного шара почва постоянно заправлена ядом. И это не обитель престарелых, мирно доживающих свой век разбойников. Это явка заговорщиков. Реакции, в которых участвуют обломки ядовитых молекул, часто ведут к образованию еще более сильных отравляющих веществ. В книгах Бикнела, Рада и других авторов приводятся соответствующие примеры.

…Миллионы гектаров успели обслужить за время своего существования препараты алдрин и гептахлор. Оба они довольно быстро исчезали со сцены. Казалось, бесследно. В пищевых продуктах, выращенных под этой мощной защитой, как и положено, определяли степень загрязнения. Если она не превышала допустимую, продукты разрешались для продажи.

Несколько лет назад было установлено, что алдрин действительно уходит со сцены довольно быстро. Но вместо себя оставляет двойника — дилдрин.

Исследования Лихтенштейна и Шульца показали, что после нескольких лет обработки почва содержала в 6 — 12 раз больше дилдрина, чем было в ней алдрина. Этот маскарад наводил на мысль о том, что все прежние анализы продуктов не выявляли затаившейся опасности, вводили в заблуждение. Ведь искали по ложным следам! Причем подмена алдрина дилдрином не улучшала, а ухудшала дело, так как остатки «оборотня» разлагаются медленнее. То же проделывает гептахлор. В почве, обработанной этим препаратом девять лет назад, не нашли его и в помине. Зато объявился эпоксид, и в немалых количествах.

Где еще укрываются нераспознанные яды? Об этом можно лишь строить догадки. Они будут более или менее оптимистичны в зависимости от того, кем окажется автор — сторонником обострения химической войны с вредителями или ее противником.