Юлий Медведев - Безмолвный фронт

Азиатская саранча давно уже не размножается в сколь — либо серьезных масштабах по поймам Днепра и Днестра. Действующие ее гнездилища известны в плавнях Волги, Маныча, Терека, Дона, Кубани и Дуная. Водные режимы, климатические условия в устьях рек этих двух групп мало чем отличаются. Чем же объясняется выбор саранчи?

Профессор Чугунин обращает внимание на то, что Днепр и Днестр обрамлены лесными насаждениями, а берега другой группы рек в районах плавней голы. При выходе Днепра в лиман сохранились колки лесов Черноморского заповедника — Ивако — Рыбалчья дача и Соленогорская дача; кроме того, повсюду окрест встречаются ивовые и тополевые насаждения, а еще ольха. Периодически деревья эти страдают от размножившихся листоедов.

Периодически среди них вспыхивают эпидемии. При этом обширные пространства надолго заражаются, так как больные гусеницы на время линьки и окукливания забираются в трещины деревьев, под отставшую кору, там погибают, и трупы их из укромных мест источают в окружающую среду инфекцию.

Саранча не может в такой обстановке сформировать настоящую стаю — ее тоже косит болезнь. Уцелевает сколько — то там штук, но разве это саранча!

В плавнях Кубани саранча не собирала свои полки и не предпринимала отсюда походов с 1884 по 1920 год. В течение этих 36 лет население по берегам Кубани подвергалось другой напасти — поля и дома крестьян затоплялись. Истеричные горные реки Кубань и Притока летними месяцами «выходили из себя».

Чтобы наводнений не было, их обваловали. Реки перестали разливаться. Но началось засаливание плавней. Некогда обильная древесная растительность вымерла, потому что испортилась, стала неподходящей для нее почва.

С деревьями исчезли и гусеницы, с гусеницами — их болезни… Впрочем, если здесь и возникали эпидемии, то толку от них было мало. На почве инфекционное начало долго не держится. Трупы насекомых уже в течение одного сезона подбирают птицы, ликвидируют грибы, бактерии… А если не они, так вода, заливающая камышовые плавни, уносит легкие тельца листоедов.

Для саранчи пойма Кубани оздоровилась, и гнездилище начало функционировать. Вряд ли это менее значительное событие, чем возобновление активности вулкана.

Итак, ради удобства и экономических выгод пришлось пойти на упрощение местной флоры и фауны. Причем исключили не кого — нибудь, а вредителей — непарного шелкопряда, ивовую волнянку и иных недругов леса. Но на их место «пригласили» куда более опасное насекомое.

Что же получилось? Ради разумной цели были предприняты разумные средства, и цель была достигнута. Но попутно возникла проблема, острота которой спорит с остротой проблемы ликвидированной.

Такими последствиями оборачиваются упрощения, широко производимые человеком в сложном, живом, необозримом мире «туманных превращений» — мире живой природы.

В рассказе Рея Бредбери «И грянул гром» приводится разговор людей, которые попали на машине времени в эпоху, отстоящую от нашей на невероятное количество веков.

«— Мы не хотим менять будущее. Здесь, в прошлом, мы незваные гости… Машина времени — дело щекотливое. Сами того не зная, мы можем убить какое — нибудь важное животное, пичугу, жука, раздавить цветок и уничтожить важное звено в развитии вида.

— Я что — то не понимаю, — сказал Экельс.

— Ну, так слушайте, — продолжал Тревис. — Допустим, мы случайно убили здесь мышь. Это значит, что всех будущих потомков этой мыши уже не будет — верно?

— Да.

— Не будет потомков от всех ее потомков. Значит, неосторожно ступив ногой, вы уничтожаете не одну, и не десяток, и не тысячу, а миллион — миллиард мышей!

— Хорошо, они сдохли, — согласился Экельс. — Ну и что?

— Что? — Тревис презрительно фыркнул. — А как с лисами, для питания которых нужны были именно эти мыши? Не хватит десяти мышей — умрет одна лиса. Десятью лисами меньше — подохнет от голода один лев. Одним львом меньше — погибнут всевозможные насекомые и стервятники, сгинет неисчислимое множество форм жизни. И вот итог: через пятьдесят девять миллионов лет пещерный человек, один из дюжины, населяющий весь мир, гонимый голодом выходит на охоту за кабаном или саблезубым тигром. Но вы, друг мой, раздавив одну мышь, тем самым раздавили всех тигров в этих местах. И пещерный человек умирает от голода. А этот человек, заметьте себе, — не просто один человек, нет! Это целый будущий народ. Из его чрева вышло бы десять сыновей. От них произошло бы сто и так далее…»

При всей необузданности преувеличения, составляющей эффект этой, как и всякой настоящей фантастики, в ней правильно передана цепная реакция последствий от внешне незначительной причины, столь характерная для явлений живой природы. К сожалению, кроме фантастов, никто не может заглянуть так далеко ни назад, ни вперед, чтобы предсказать итоги тотальной химической войны с насекомыми.

Итак, сведения о том, что химическая защита урожая задевает рикошетом многих, стоящих в стороне от войны человека с вредителями, достаточно обширны. Они есть всюду, во всех странах мира, где химизация достигла современного уровня. Животный мир планеты становится пассивной жертвой междоусобицы двух своих представителей — людей и насекомых. Никто из остальных не может сравниться с человеком в уме, и с насекомыми — в жизнеспособности. И каждый, кто вольно или невольно оказывается на месте схватки, получает свое. Одни падают замертво, другие дергаются в нервном тике, третьи бесплодны, четвертые рождают уродов, пятые теряют память, шестые…

Животный мир, могучий и прекрасный, подвергается испытанию.

«…Выяснилось, — пишет академик М. Лаврентьев, — что широкое использование ДДТ и других ядовитых химикатов может привести к уничтожению… многого полезного в мире птиц и животных».

Эта мысль в той или иной форме высказывалась неоднократно на протяжении последних двух десятилетий. И что поразительно: есть смельчаки, заявляющие: «Вздор. Выдумки. Никчемная паника».

Вообще это характерно для обстановки, в которой идет спор об опасности защитных химических препаратов. Обвинитель вываливает на стол справки, акты, отчеты, вырезки из газет и журналов. «Яды травят кого попало!» А защитник снисходительно: «Да будет вам, есть о чем говорить!» Или заметит беззлобно: «Ничего такого и нет. Откуда все это взяли?»

Выступал как — то сотрудник Института эпидемиологии и микробиологии. Красивый такой, загорелый весельчак. Он начал, дословно, следующим:

— В панику, дорогие товарищи, мы не впадаем. Паниковать не разумно. Съешьте 250 граммов поваренной соли — и вам капут. А тут не соль — яды. Яды, должен вас огорчить, и в медицине применяются несоответственно с их последствиями. В медицине! Мы же вредителей не лечим, а наоборот.