Юлий Медведев - Безмолвный фронт

Подготовив слушателей к неожиданностям («съешьте 250 граммов поваренной соли!» Как будто это можно сделать так же случайно, незаметно, как съесть опасное количество яда, оставшегося в каком — нибудь продукте), он заявил, что вообще экспериментаторы института не улавливают воздействия ДДТ на позвоночных. Пытались травить грызунов дустом, и не вышло. Никаких изменений в численности вредителей не наблюдали. Не становилось меньше и молодняка куриных, пасшихся на протравливаемой территории. Так что…

Я оглянулся в зал и на лицах увидел вопрос: «Не привирают ли, в самом — то деле?»

Появление синтетических препаратов дало начало бурно развивающейся области науки и производства. Необходимость разнообразия ядохимикатов была очевидна: новые, невиданно жестокие и мощные препараты быстрее теряли первоначальную эффективность, чем старые, примитивные. Тут как бы оправдывалась мысль Чезаре Беккариа — итальянского гуманиста XVII! века, автора вдохновенного эссе по уголовному праву «О преступлениях и наказаниях» — насчет того, что уровень преступлений следует за уровнем наказаний и потому чрезмерность последних порождает «излишек зла» и «потерю выгод».

Но дело было не только в практической необходимости. С нею переплетался и чистый интерес. Синтезирование ядов стало увлекательной задачей, приправленной смертельно опасными экспериментами, связанной где — то с тайнами жизни и смерти; задачей, в решении которой можно было сверкнуть виртуозной техникой, препарируя молекулы, поразить изобретательностью. Эти задачи привлекли к себе ярких исследователей, организаторов, инженеров и пропагандистов. Было интересно читать и писать о сверхновых, изощренно действующих препаратах. Мы все, одни в большей (себя отношу к этой группе), другие в меньшей степени, испытали колдовскую притягательность химии ядов.

Нам, людям «интеллектронного» века, памятны взлеты многих областей науки и техники.

…Прорыв границы неизвестного, бросок вперед, расширение возможностей, приумножение результатов поиска, обилие трофеев, наград, почестей, всеобщее внимание — все это создает атмосферу повышенной возбужденности, в которой рождается борьба за первенство, за приоритет. В этих высотах духа, откуда состязание олимпийцев выглядит наивным соперничеством, тоже ведется свой счет.

Известно, что авторское самолюбие, авторская увлеченность, авторское честолюбие, авторское удовлетворение присущи в равной мере творцам новой одежды и новых зданий, новых блюд и новых гипотез, новых памятников и — в данном случае — новых ядов.

Жизнь боится нового, петому что новое рискованно.

Новатор обязан убеждать саму Осторожность, само Неверие. Какая сила, какие мощные стимулы побудят человека на это? Перспективы творческого удовлетворения. Рассказы об изобретателях и ученых воспитывают авторское самолюбие у читателя, подталкивают его на путь исканий. Его настойчиво убеждают, и он в конце концов верит, что нет ничего более драгоценного, чем творческое удовлетворение…

Вскормив новатора, способного преодолевать тяжелые препятствия на своем пути, может быть даже фанатика, общество наблюдает за каждым его шагом. Авторское самолюбие надо держать в узде. Оно всегда готово «самоопределиться», пренебречь требованиями практичности и безопасности.

…В одном научно — исследовательском институте был синтезирован препарат, замедляющий прорастание картофеля. Вопреки заверениям авторов оппонент утверждал, что новое вещество обладает канцерогенными свойствами. Препарат, на который затратили годы поисков, израсходовали уйму средстз, был снят. Тогда авторы — известный профессор и его ассистент — пошли по инстанциям, жалуясь на предвзятость оппонента, требуя дополнительных экспертиз и так далее, как это обычно бывает. Свой протест они мотивировали веско: испытывали препарат на себе, и вот, как видите, живы.

Увы, через полтора года этот аргумент трагически отпал: оба скончались.

Авторское самолюбие движет людьми порой беспощадно и безрассудно.

Знаменитый Джироламо Кардано — итальянский математик, медик, философ — искал приложения своему ненасытному таланту также и в астрологических гороскопах. Он составил свой собственный гороскоп, где предсказал день, когда умрет. Чтобы сбылось это точь — в–точь, снедаемый авторским честолюбием Кардано уморил себя голодом…

Химики, создавшие сверхмощное оружие для защиты урожая, тоже были авторами, тоже могли питать слабость к своим детищам — ядам, тоже могли не всегда быть объективны в оценке их достоинств и недостатков….Совещания, где обсуждаются списки химикатов, допустимых для широкого производственного использования, длятся много часов подряд. Они утомительны, но не скучны. Все часы идет поединок — то скрыто, то явно — между химиками и медиками.

В зале шум. Раздаются выкрики. Старым ядам припоминают прежние заслуги, требуют продлить их полномочия. Компрометирующие улики против «ветеранов» сомнительны, подытоживают ораторы, а экономический эффект они дают несомненный. Продлить!

У медицины в этом зале положение, как при конституционной монархии, внешне — признаки власти, но… лучше добиваться компромиссов. Экономика так могущественна!..

Медики упрекают «подчиненных» в нарушении джентльменских соглашений об ограниченном использовании таких — то и таких — то препаратов. С мягкой настойчивостью требуют воздерживаться впредь от употребления таких — то и таких — то.

— То есть как это «воздерживаться»! — забыв о почтительности перед «королевой», громогласно вопрошает представитель Министерства сельского хозяйства. — Вы это всерьез? А что прикажете делать с заводом, строительство которого ведется полным ходом специально для выпуска названного препарата в массовых количествах?

Нет, нет, врачи — гигиенисты не выглядят главными в споре с химиками и практиками сельского хозяйства. Они скорее напуганы данным им правом разрешать и запрещать. Они выступают осторожно. Причем за их осторожностью кроется нечто большее, чем просто уважение к чужому труду.

Надо быть очень уверенным в своих выводах, чтобы выносить приговоры сельскохозяйственным ядам.

Медики отлично знают, что запретить тот или иной полюбившийся практикам препарат — значит ослабить где — то защиту урожая, скота.

«Нельзя ли было раньше…»

Ассортимент химикатов обогащался довольно быстро. В СССР в 1940 году для защиты растений от вредителей, болезней и сорняков применялось 15 различных препаратов, в 1955 году — 27, в 1960 — 47, в 1962 — более 100.

Надо было противопоставить стремительному росту выпуска и синтезирования новых препаратов опережающие темпы оценки их опасности для людей и скота. Высокая экономическая эффективность не позволяла ждать. Каждый день промедления стоил сумасшедших денег.