Юлий Медведев - Безмолвный фронт

Толидамид был из числа «мощных биологически активных молекул». Естественно возникал вопрос: не следует ли ждать чего — то такого и от других шедевров органического синтеза?

Советский исследователь И. В. Саноцкий пишет: «Есть много оснований предполагать, что наряду с физическими факторами среды причиной уродств являются химические вещества и, возможно, не в последнюю очередь — инсектициды».

Лаборатория токсикологии Института труда и профзаболеваний Академии медицинских наук СССР, где он работает, исследовала, как влияют химические вещества на сперматогенез, сперму, а также отчасти на потомство, если воздействию химикатов подвергался только самец. Нарушения женских половых функций обнаруживаются легче, и, кроме того, в охране женского труда законодательство предусматривает регулярные медицинские осмотры по этому поводу. Нарушение же мужских половых функций установить значительно труднее и потому, а также по каким — то другим причинам, в расчет не принимается. Насколько это правильно, и должно было установить предпринятое исследование.

Выяснилось следующее. При хроническом отравлении самцов крыс некоторыми хлорорганическими соединениями сперматозоиды теряли свою подвижность. Эмбриолог Г. М. Егорова, автор этой методики исследования, получившей широкое распространение, отметила также «изменение качества» самих сперматозоидов.

Внешне самец ничем не выдавал своей половой некачественности. Его поврежденные сперматозоиды дали себя знать лишь при оплодотворении. В поставленном опыте из восьми самцов, принимавших ядохимикат, лишь один дал потомство.

Несколько здоровых самок, спаренных с подопытными самцами, были вскрыты перед самыми родами. (Это диктовалось суровостью матерей — крыс: нежизнеспособное потомство они немедленно поедают.) Значительная часть плодов оказалась недоразвитой, остановившейся в развитии на ранних стадиях беременности.

И. В. Саноцкий замечает, что действие хлорорганических препаратов на сперматозоиды напоминает действие ионизирующей радиации. Напоминает снова и снова о родстве двух джиннов, выпущенных из заперти человеком.

Итак, инсектициды могут нарушать основные механизмы воспроизводства жизни. Только ли у крыс?

В 1962 году советский исследователь Е. Голома описала ряд непроизвольных абортов у женщин, подвергавшихся хроническому воздействию гранозана. Дети у них рождались нежизнеспособными и либо вскоре погибали, либо отставали в физическом и умственном развитии.

Ссылаясь на Журнал американского медицинского общества, Френсис Бикнелл пишет в своей книге «Химикаты в пище»: «Выделение в молоко и накопление в жире (ДДТ — Ю. М.) беспокоит: хотя, по крайней мере в собаках, эмбрион кажется защищенным от инсектицидов, абсорбированных матерью, все же когда он рождается, его убивает молоко матери… Конечно, у человека могут быть совершенно иные результаты, чем у животных; в худшем случае эмбрион может быть поврежден, разрушен, в лучшем — молоко матери не будет токсичным. Но нас не может обрадовать, что растущий эмбрион и ребенок подвергаются такому риску».

«Бурный технический прогресс, развитие новых технологических процессов, внедрение неизвестных до сих пор химических веществ поставили перед гигиенистами очень много нелегких задач, — говорил на общем собрании Академии медицинских наук в 1966 году киевский профессор Г. X. Шахбазян. — Сейчас развитие различных отраслей производства опережает возможности гигиенической оценки новых условий труда и вновь применяемых веществ».

То есть бурный технический прогресс несколько опережает наше представление о том, куда направлено это движение. Сами властелины современной науки, — признавал Норберт Винер, — не предвидят последствий происходящего. Если прибегнуть к сравнению с известной «птицей — тройкой», то мы должны будем признать, что ее понесло. Науки плохо слушаются возничего: то одна, то другая вырывается вперед, и коляску перекашивает, потряхивает…

Люди еще не точно знают, что такое рак, не всегда умеют его вовремя распознавать, не всегда умеют его лечить, но они уже широко пользуются веществами, которые это заболевание вызывают или провоцируют. Среди таких веществ — а их известно уже около пятисот — есть сельскохозяйственные химикаты.

«Если токсикология уже располагает некоторыми количественными критериями для оценки вредного действия токсических агентов, — пишут заслуженный деятель науки РСФСР профессор Н. В. Лазарев и доктор наук Ю. С. Каган, — то разработка критериев для количественной оценки бластомогенного (опухолеобразующего. — Ю. М.), мутагенного, эмбриотропного действия веществ находится еще в самом зачаточном состоянии».

Пятьсот различных веществ, с которыми мы соприкасаемся более или менее тесно и регулярно, которые мы вдыхаем, пьем, проглатываем, ощущаем или не ощущаем на своей коже, неодинаково опасны как раковозбудители. Иные вызывают рак, будучи приняты в дозе одна тысячная грамма (например, один миллиграмм эмульсии 7, 12-диметилбензантрацена вызывает рак молочной железы у 100 процентов испытываемых крыс).

Раковозбудители действуют крайне осторожно, словно опасаясь спугнуть жертву. Иногда они обнаруживают себя лишь к концу естественного периода жизни индивида. В опытах с мышами канцерогенный агент может проявить себя через 10–12 месяцев после введения его в тело животного. У людей, которые связаны с канцерогенными веществами на производстве, злокачественные опухоли возникали иногда через 10–20 и даже через 30 лет после получения первой дозы. Причем за все промежуточные годы человек мог ни разу не подвергаться воздействию подобных веществ. Все равно болезнь его не прощала.

Действие небольших доз так же не проходит бесследно, как действие ионизирующего облучения. Организм никогда не изживет его и не растратит этого злокачественного «вклада». Вклад может только возрастать. Действие малых доз, полученных в разное время, приводит к тому же результату, который дала бы та же суммарная доза при однократном воздействии.

Опознавать канцерогенность очень трудно. Считают, что надо вводить вещество в тело животного в течение всей его жизни, чтобы точно определить: «да» или «нет».

Рассеяны иллюзии, будто рак и раньше был распространен не менее, чем теперь, только, мол, его не умели распознавать. Нет, злокачественные опухоли появляются чаще, оправдывая характеристику: рак — болезнь века, порождение современного прогресса.

(В Нью — Йорке в 1960 году вышла книга Вильяльмюра Сте — фанссона — этнографа северного края, — где проводится мысль, что отдаленность от современной цивилизации — это отдаленность от рака. Книга называется: «Рак. Болезнь цивилизации?» (Vilhjalmur Stefansson. «Cancer. Decease of Civilisation?» N. I., 1960).