Павел Айдаров - Преступление Галилея, или Оболганный Аристотель

Движение Земли Аристотелем отрицалось. Его аргументы по этому поводу, а также их критика Галилеем будут рассмотрены нами позже 2 2 См. главу «„Разгромленный“ Аристотель». .

Аристотелем было развито представление Анаксимена о сферах. Ближайшей к Земле является сфера Луны. Всё, что находится в лунной сфере, стремится к Земле как центру Вселенной. В надлунном мире находятся сферы пяти известных на то время планет (Меркурий, Венера, Марс, Юпитер, Сатурн), сфера Солнца, и завершает мироздание сфера неподвижных звёзд, которая одновременно является и границей космоса. Особо стоит заметить, что «хрустальными» Аристотель эти сферы не называл, хоть это ему зачастую и приписывается. Он говорит просто о «сферах», к которым прикреплены небесные тела. Все эти сферы соприкасаются друг с другом. Поскольку одну сферу мы видим сквозь другую, можно называть их прозрачными. Термин же «хрустальные сферы» – это понятие Анаксимена, а не Аристотеля. Надо полагать, что представление о сферах возникло из-за невозможности найти другое объяснение тому, что небесные тела держатся в атмосфере, не падают и движутся по определённой траектории. Идея о том, что движутся вовсе не небесные тела, а прозрачные сферы, к которым они прикреплены, вроде бы давало надлежащее объяснение.

Согласно Аристотелю, звёзды являются неподвижными и прикрепленными к небесному своду. Если пифагорейцы считали, что звёзды движутся и издают при этом звук, но давали весьма странное объяснение тому, почему мы его не слышим, то Аристотель на это говорит: мы его не слышим, потому что звёзды, вопреки утверждениям пифагорейцев, недвижимы; любое же движимое тело должно издавать звук. Вселенная, согласно Аристотелю, шарообразна и конечна, за её пределами нет «ни пустоты, ни места».

Движение неба, как считал Аристотель, является равномерным и круговым. Если допустить обратное, то «у движения будет усиление, кульминация и ослабление» (3, кн. 2, гл. 6, с. 316). В движении же небесных тел мы кульминации не наблюдаем. А вот «у кругового движения нет ни начальной точки, ни конечной, ни середины, так как у него нет ни начала, ни конца, ни середины в абсолютном смысле: по времени оно вечно, а по траектории замкнуто и не имеет разрывов» (там же, кн. 2, гл. 6, с. 316). Аристотель не был первым, кто стремился движение небесных тел представлять круговым и равномерным. Таковое приписывается пифагорейцам Евдоксу и Каллиппу, о которых мы крайне мало знаем, а также встречается у Платона, который, как указывает Симплиций, «принимает как основное правило, что небесные тела движутся круговым, равномерным и вполне правильным движением, и он ставит тогда перед математиками следующую задачу: найти, с помощью каких подлежащих определению равномерных и правильных круговых движений окажется возможным спасти явления 3 3 Астрономическая теория, как считалась у древних греков, не может претендовать на истинность своего описания. Она должна лишь дать описание, находящееся в согласии с наблюдаемыми явлениями, – это и означает «спасти явления». , представляемые планетами» (цит. по: 10, с. 179). Позже принципу кругового и равномерного движения будут следовать как Птолемей, так и Коперник.

Данный принцип историками науки был подвергнут очень сильной критике. Так, У. Уэвелл пишет, что «это условие, в действительности несогласное с природой, впоследствии удерживалось с таким упорством, которое ввело в систему бесконечную путаницу» (21, с. 196). В унисон ему говорит и Я. И. Вейнберг: «ничто так не вредило успехам этой науки, ничто так не запутывало древнее учение о движении небесных тел, как именно гипотеза о круговом и равномерном движении» (4, с. 31). В качестве обоснования, почему такое представление господствовало среди астрономов веками, Вейнберг приводит слова Гемина о том, что «Философы пифагорейской и платонической школы… не могли допустить в вечных и божественных телах беспорядочного движения, вследствие которого они двигались бы то скорее, то медленнее, то, наконец, вовсе прекращали бы своё движение» (там же, с. 30—31). В отношении пифагорейцев и Платона, возможно, это и справедливо, а вот относительно Аристотеля дело обстоит не совсем так. Как мы уже видели, Аристотель приводит чисто рациональную аргументацию равномерного движения небесных тел, т. е. он это обосновывает , аксиома же в обосновании не нуждается. Само же круговое движение Вселенной он сам называет аксиомой и говорит, что это «непосредственно очевидно» (3, кн. 2, гл. 4, с. 314). Посмотрим ещё на аналогичную критику со стороны С. В. Щербакова: «два положения – неподвижность земного шара и кругообразность движений небесных тел – поставленные a priori, оказались роковыми для последующего направления мысли: представляясь несомненными аксиомами, вытекающими из ясного, здравого смысла, они надолго сковывали мысль исследователей, лишив её должной свободы» (23, с. 5). Что касается кругового движения небесных тел, то, как мы уже сказали, Аристотель сам признаёт это аксиомой, а вот относительно неподвижности земного шара как положения, принятого a priori, нельзя согласиться – аргументация Аристотеля по этому поводу, как мы уже сказали, будет рассмотрена позже.

Опровергнут же принцип равномерного кругового движения был Кеплером, согласно законам которого, планеты движутся по эллиптическим орбитам со скоростью обратно пропорциональной расстоянию от Солнца. И когда разные авторы критикуют аксиоматическое представление о круговом движении небесных тел, то они, конечно же, имеют в виду, что можно было бы изначально догадаться об эллиптической орбите этого движения. Но они упускают очень важный момент. В космологии Аристотеля, а также всех тех, кто представлял Вселенную как состоящую из множества наслаивающихся друг на друга сфер, движение небесных тел принципиально не могло быть эллиптическим. Небесные сферы, о которых говорили и Аристотель, и Анаксимен, и другие – это не геометрические модели, а реально движущиеся круги. И если бы крайняя сфера была эллиптической, то, во-первых, при её вращении постоянно бы то образовывалась, то, наоборот, возникала пустота за её границами, а согласно концепции Аристотеля, за границей крайней орбиты нет пустоты. Во-вторых, и это самое важное, небесные сферы вращаются, находясь внутри друг друга, – при эллиптических сферах такое бы было невозможно, такая сфера просто не провернулась бы внутри другой .

Итак, в уже рассмотренную нами эпоху появилось представление о движении Земли – у пифагорейцев. Но это движение, как уже было сказано, нельзя рассматривать как шаг к гелиоцентризму. Ничего подобного движению Земли вокруг Солнца в данный период не наблюдалось. Вместе с тем в данную эпоху появилось представление о суточном вращении Земли, но только не вокруг собственной оси, а вокруг оси Вселенной – у Платона. Это представление позднее было развито Гераклидом Понтийским, который учился и у пифагорейцев, и у Платона, и у Аристотеля. Здесь нужно сказать, что помимо двух главных моделей – геоцентрической и гелиоцентрической – в истории астрономии существовала ещё одна малораспространённая модель, представляющая собой нечто среднее между гео- и гелиоцентризмом. И впервые такую модель мы встречаем именно у Гераклида Понтийского, который считал, что Меркурий и Венера обращаются вокруг Солнца, а Солнце обращается вокруг Земли, которая, в свою очередь, совершает суточное вращение вокруг собственной оси. Позднее свои варианты гео-гелиоцентрической модели представили Теон Смирнский (II в. н. э.) и Марциан Капелла (V в. н. э.). Окончательный же вариант такой модели мы встречаем у Тихо Браге (1543 – 1601), который считал обращающимися вокруг Солнца не только Меркурий и Венеру, но также Марс, Юпитер и Сатурн; Солнце же и Луна в этой системе представлены обращающимися вокруг Земли.