Элизабет Ноэль-Нойман - Общественное мнение [Открытие спирали молчания]

ключалась в следующем: каким образом население могло воспринимать эти в общем слабые колебания в намерени­ях избирателей? Мы продолжили исследования. Замеры по стране в целом уточнялись наблюдениями в опреде-

ленных районах страны, в землях — например, в Нижней Саксонии или земле Рейнланд-Пфальц (см. рис. 6). Ин­ститут Гэллапа заявил о своей готовности изучать способ­ность английского населения воспринимать изменения в климате мнений. И хотя, кажется, намерения избирателей в Англии не столь определенны, как в ФРГ, англичане эту способность обнаружили (см. рис. 7).

Каков предельный круг вопросов, на которые распро­страняется эта способность восприятия климата мне­ний? Следует предположить, что в поле наблюдений по­стоянно находилось несколько сотен тем. Начиная с марта 1971 г. мы располагаем данными об отношении населения к смертной казни и можем сравнить оценки климата мнений по этому вопросу. Нет данных за 1972-1975 гг. — тогда у нас были другие, более важные вопросы для эмпирической проверки спирали молча­ния. Однако шесть измерений в 1971-1979 гг. подтвер-

жцают, насколько надежно действительные изменения мнений отражаются в восприятии климата мнений (см. рис. 8, 9).

Иногда восприятие нарушается, но поскольку в целом оно так хорошо срабатывает, то каждый случай искажения вызывает любопытство. Вероятно, в этих случаях каким– то образом искажены сигналы, на которых основывается восприятие климата мнений. Но мы не знаем об этих сиг­налах, поэтому выявить искажения трудно. Этому посвя­щена одна из глав книги 1 .
«Железнодорожный» тест
Один источник искажений, если оглядываться назад, мы нашли еще в 1965 г. Позиции партий, измеренные с точки зрения намерений избирателей, были в равной степени сильными. Но сила одного из лагерей, измеряемая с по­мощью вопроса «климата мнений»: «Кто победит на выбо­рах?» — неуклонно возрастала. Исходя из гипотезы о спи­рали молчания, этот факт можно объяснить различиями в готовности говорить о своих убеждениях «на людях», т.е. там, где каждый может видеть нужные ему сигналы. Если люди действительно чутко наблюдают за мнениями в своей среде и в своем поведении могут подстраиваться, приспособиться к силе или слабости лагерей, то это обсто­ятельство является вторым предположением, которое сле­дует эмпирически изучить.
В январе 1972 г. в алленсбахском интервью появляется странный вопрос, который еще никто до этого не задавал. Адресовался он домохозяйкам, и речь в нем шла о воспи­тании детей. Интервьюируемому предлагалась картинка, иллюстрирующая диалог двух женщин: «Две матери бесе­дуют о том, стоит ли бить ребенка, если он плохо ведет се­бя. С которой из двоих Вы согласны — с той, что в нижнем углу картинки или в верхнем?» (см. рис. 10). Одна из жен­щин на рисунке объясняет: «Совершенно недопустимо бить ребенка, можно воспитывать его и без этого».
40 процентов представительной выборки домохозяек согласились тогда с этим мнением.
По мнению другой собеседницы, «порка тоже воспи­тывает, это не повредило еще ни одному ребенку». 47% до­мохозяек присоединились к этому мнению, 13% затруд­нились дать ответ.

Далее следовал следующий тест: «Предположим, Вам предстоит ехать в поезде пять часов и в Вашем купе оказа­лась женщина, которая считает…» Здесь текст разделялся на два варианта. Для женщин, которые принципиально

против порки детей, заключительный текст звучал следу­ющим образом: «…что порка — это тоже воспитание». В другой группе женщин, которые одобряли подобное нака­зание, тест завершался так: «…что порка детей абсолютно неприемлема».
Таким образом, женщин-домохозяек сталкивали с по­путчицей, разделяющей мнение, противоположное их собственному. И в том и в другом вариантах тест завер­шался вопросом: « Стали б ы Вы беседовать с этой женщи­ной, чтобы лучше"познакомиться с ее позицией, или Вы не придали бы этому особого значения?»
С тех пор мы не раз повторяли «железнодорожный» тест, варьируя его темы: иногда это был разговор о ХДС или СПГ, в другой раз — беседа о расовой сегрегации в Южной Африке или о сожительстве молодых людей вне брака, об атомных электростанциях или статусе эмиг­рантов, о 218-м параграфе, об угрозе наркотиков, о ра­дикалах.
Предстояло проверить гипотезу: в столкновении раз­ных точек зрения противники с различной степенью ак­тивности и открытости защищают свои убеждения. Ла­герь, обнаруживающий большую готовность открыто го­ворить о своих убеждениях, производит впечатление бо­лее сильного и тем самым влияет на других, побуждая последних присоединиться к более сильному или умно­жающему свои ряды противнику. Эта тенденция легко прослеживается в единичных случаях. Но как в целом на­ладить измерение этого процесса, которое бы удовлетво­ряло научным требованиям повторяемости и контроли­руемости, независимости от субъективных впечатлений наблюдателя? Можно попробовать моделировать дейст­вительность в условиях, допускающих измерение. На­пример, моделировать действительность в демоскопиче– ском интервью, когда вопросы следуют в четко опреде­ленном порядке, когда их формулировка не меняется, будь то выборки из 500, 1000 и 2000 респондентов, где задействованы сотни интервьюеров, так что ни одни из факторов не может серьезно повлиять на результат .Но наскол ько с лабее ситуация в интервью по сравнению с жизнью» опытом, восприятием действительности!

Поведение «на людях»
Первая задача состояла в том, чтобы в демоскопическом интервью смоделировать давлениеокружающих, выявить скрытую готовность респондента как-то вести себя «на лю-

дях». Совершенно очевидно, что речь идет об открытом для всех поведении, на основании которого мы обычно делаем выводы осиле или слабости группировок, а нетолько о раз­говорах в домашнем кругу. Люди, у которых нет друзей, ко­торые по природе замкнуты, также воспринимают знаки,

сигналы среды, как показывают анализы «сдвига в послед­нюю минуту». И тогда наступает резкое изменение клима­та в пользу той или иной партии, личности, идей, оно ощу­щается повсюду почти тотчас же, одновременно во всех группах населения: возрастных и профессиональных (см.

рис. 11-13). Такое возможно л ишь при условии, что эти сигналы абсолютно открыты, доступны общественности. Поведение в семье, в кругу близких может быть таким же, как «на людях», или иным —для процесса спирали молча­ния это неважно. Мы быстро поняли это, когда попытались смоделировать в интервью ситуацию, в которой респон­дент должен был обнаружить свою склонность к молчанию или к выступлению. Мы просили респондента представить себе вечеринку, достаточно многолюдную, где часть гостей ему незнакома. И здесь речь заходит об определенной не­однозначной, спорной теме — в вопросе указывался кон­кретный предмет разговора. Станет ли респондент участ­вовать в разговоре или не придаст ему значения? Вопрос не срабатывал: сцена была недостаточно «публичной», в реак­циях респондента сказывалась вежливость по отношению к хозяину вечеринки, гостям, придерживавшимся другого мнения.Тогда мы попробовал и «железнодорожный» тест, смоделированный на публичную ситуацию: каждый мо­жет принять участие в разговоре в присутствии людей, чье имя и умонастроение неизвестны.Втоже время вэтой мо­дели была представлена «малая общественность», где в раз­говор может вступить даже застенчивый человек, если за­хочет. Но проя вится л и то естествен нос для человека пове– дениевреальной публичной ситуации — на улице, на рын­ке, в молочной или на зрительских трибунах, — которое он демонстрирует наедине с интервьюером или в присут­ствии членов семьи? Или импульс воображаемой обще­ственности слишком слаб?
Рассчитывающие на победу разговорчивы, проигрывающие склонны молчать
Проанализировав «железнодорожный» тест в опросах 1972,1973,1974 гг., мы выяснили: готовность противни­ков говорить наопределенныетемы и склонность к молча­нию поддаются измерению. Именно предстоящие выборы 1972 г. предложили идеальныетемы для таких тестов. Вос– хищениелауреатом Нобелевской премии федеральным канцлером Вилли Брандтом достигло апогея, мнения по поводу новой восточной политики, которую он символи­зировал, разделялись. Ни сторонникам, ни противникам В. Брандта не стоило особого труда определить, какой ла­
герь сильнее. В мае 1972 г. на вопрос: «КакВы считаете, большинстволгодей в стране "за" или "против" восточных соглашений?» — 51% опрошенных ответил и, что боль­шинство— "за", 8—считали, что большинство "против", 27— полагали, что сторонников и противников «примерно поровну», 14% ответили: «Затрудняюсь ответить».
В ходе предвыборной борьбы в октябре 1972 г. в одном из опросов использовался «железнодорожный» тест: «Предположим, Вам предстоит проехать пять часов в поез­де и кто-то из попутчиков в Вашем купе начинает говорить в поддержку (в каждом втором интервью — в осуждение) федерального канцлера В. Брандта. Станетели Вы беседо­вать с этим человеком, чтобы лучше познакомиться с его позицией, или не обратите на это внимания?» Сторонники В. Брандта — их оказалось значительно больше, чем про­тивников, — ответили: «С удовольствием бы побеседо­вал»—50%, "против" высказались 35%, ответ: «Не придал бы значения» — объединил 42% сторонников и 56% про­тивников (см.табл. 4). Это означало, что приверженцы Брандта превосходили своих противников нетолько по численности, но и по мощи, которая проявлялась в их по­стоянной готовности говорить и демонстрировать свою поддержку.