Марсель Мосс - Социальные функции священного

Подобные практики кажутся естественным образом ограниченными племенными ритуалами инициации. Однако их можно встретить и в других местах. Туземцы племени нариньерри (Narinyerri) устраивали подобную демонстрацию, адресованную небу перед наблюдавшим их Таллином, испуская крики, призывы, и повторяя их много раз270 [877]. Во время большой охоты мужчины племени Кенгуру (Kangourou) после хорового пения, выставив вперед дротики, бросаются к огню, на котором жарится кенгуру-валлаби, а затем выпрямляются, подняв оружие к небу [878]. Церемония была установлена богом Нурундере, к которому она адресуется, и Нурундере является великим богом [879].

При всей своей важности эти факты всего лишь показывают, что австралийские культуры вступили на путь, ведущий к молитве, обращенной к богам, великим богам. Простота формул, практически сведенных к призыву по имени, и действие их, скорее заклинающее, чем призывающее, позволяют соотнести их с другими формулами, которые мы еще встретим в гимнах посвящения, или формулами, относящимися к близкому им тотемическому культу. Это не вполне оформленные пока попытки выразить с помощью фразеологии, что божество удалено от человека и что человек хочет заставить его прийти к себе.

Примечательно, что именно среди речевых ритуалов именно в обрядах магов мы видим черты того, что в один прекрасный день станет молитвой, когда примет иной облик, чем тот, который мы находим в Австралии. Каким образом институт, эволюция которого настолько важна для развития религиозности, может быть настолько обязан магам? Действительно, это было бы невозможно понять, если не знать, что колдуны, помимо всего прочего, формируют интеллектуальную элиту первобытных обществ и являются одними из наиболее активных деятелей прогресса. В их ритуалах, по крайней мере в том вроде, в каком колдуны представляют свои обряды непосвященным, обнаруживается два момента, дающие элементы, типичные для молитвенной системы ритуалов других культур.

С одной стороны, маги имеют дело с великими богами, силу которых они зачастую получают. В своем состоянии вдохновения, в процессе посвящений они не только вступают в регламентированное общение с богами [880], но в некоторых случаях адресуют к ним просьбы. Так, в племени анула (Anula) (залив Карпентарий) мы, вероятно, находим нечто вроде настоящей молитвы-просьбы. С двумя злыми духами, причиняющими болезнь, бьется третий, исцеляющий ее и называемый тем же именем, Гнабайя (Gnabaia) [881]. Маг «поет ему [882], прося его прийти и вылечить больного». Того же рода ритуалы, должно быть, есть и у племени бинбинга (Binbinga): у мага два бога, один из которых, впрочем, дублирует другого, а также душу мага, носящую то же имя, что и он; последний бог обладает исцеляющей силой и присутствует на операции; поскольку в определенный момент Мунканинджи (Munkaninji) просит у бога Мунканинджи разрешения показать окружающим магическую кость, причину болезни, очень может быть, что до этого был призыв к Мункакнинджи с указанием желаемого результата [883]. Так ли это? Во всяком случае, кажется, что формулы такого рода необходимы в ритуале, который и в племени бинбинга, и мара (Мага) заключается в вызове третьего духа (как и у анула) [884], противостоящего двум злым духам-патронам инициации колдунов [885]. Способ, которым жертвоприношение используется для получения собственно магической силы [886], позволяет нам думать, что маги этих племен смогли достигнуть или претендовать на то, что они достигли достаточно высокого совершенства системы ритуалов.

С другой стороны, маги также встречают другие персонифицированные и священные существа, с которыми они могут, а в некоторых племенах и обязаны регулярно беседовать. Это мертвецы, которые также дают магам свои силы. Естественно, поскольку маги стоят выше их, большая часть таких речевых ритуалов принимает вид скорее простого взывания, нежели заклинания. Хороший пример можно найти в старой работе Доусона о племенах северо-западной части Виктории. Однако далеко не во всех такие ритуалах ярко выражены магические формулы. Некоторые традиционные выражения колдунов уже обладают менее фиксированным смыслом: так, Хоуит дает три варианта перевода одной и той же формулы Mulla mullung (маг, занимающийся белой магией) племени тулаба (Tulaba), интерпретируя ее то как мольбу, то как заклинание [887]. Впрочем, другие факты более очевидны. Туземцы племени джупагалк (Jupagalk) (Западная Виктория) в случае опасности просят мертвого друга явиться им во сне и научить формулам, позволяющим отвести злые чары [888]. В племени бунуронг (Випигогщ) «заговаривают» Лен-ба-моор (Ьеп-Ьа-тоог), духов мертвых, чтобы они вошли в больную часть и устранили колдовство, причинившее болезнь [889]. Этот факт вполне правдоподобен и даже близок к ритуалу анула, о котором шла речь выше, но слова, вероятно, не принимают столь же чистой формы заклятия.

Итак, все эти данные доказывают, что даже в Австралии есть молитвы и элементы молитвы довольно развитого типа. Теперь мы можем перейти к изучению других молитв, менее близких к известным типам. Теперь можно не сомневаться, что элементарные речевые ритуалы, к описанию которых мы приступаем, как раз и могут дать рождение тем обрядам, которые только что были обнаружены, ибо они сосуществуют в одной и той же культуре и в одной и той же системе ритуалов. Мы сможем легко связать одни с молитвами тотемического культа, а другие — с молитвами культа инициации. Среди значительного количества живых, но грубых и совершенно непохожих на то, что обычно называется этим именем, молитв мы видели, как рождаются зерна, зародыши, как окрашиваются центры, из которых появятся новые формы этого института.

Однако мы еще лучше почувствуем религиозное богатство системы элементарных речевых ритуалов австралийцев, когда проанализируем каждый ее элемент. Как бы далеко ни отстояли друг от друга классические молитвы и формулы тотемического культа и культа инициации, они, как нам кажется, имеют общую родовую природу и социальную функцию. В то же время мы попытаемся объяснить элементарные формы, найти их условия существования и глубинные причины в ментальности людей, живущих в крайне примитивных сообществах. Если исторический анализ достаточно больших собраний молитв развитых религиозных систем не смог навести нас на путь, ведущий к примитивным формам, то на дорогу, ведущую к их причинам, мы уже попали. Избранное нами направление ведет нас к цели, к заключениям относительно способностей таких форм к развитию и о причинах, по которым эта эволюция потребовалась.

Введение

Нам предстоит описать и проанализировать значительное количество речевых ритуалов явно религиозного характера, обращенных, что не менее очевидно, к существам, считающимся сакральными. Название молитвы, присвоенное таким образом, вряд ли согласуется с той номенклатурой, которая была заимствована у теологии, поскольку эти обряды не являются выражением ни состояния индивидуальной души, ни веры, ни желания. Но простая их транскрипция покажет, напротив, что они заслуживают этого названия, пусть и понимаемого в широком смысле. Само количество данных раскроет, сколь важны эти варварские формулы, ставшие основной массой, центром тяжести системы австралийских речевых ритуалов.