Юрий Григорян - Эволюция человечества. Книга 2. Эволюционный путь человечества. Через войны и кризисы к интеграции

Более глубокий подход Гегеля, и вслед за ним Энгельса, указывает на «основание», как определяющий принцип оценки этих понятий. «Случайное имеет некоторое основание, ибо оно случайно, но точно так же и не имеет основания, ибо оно случайно» (2, с.191). Энгельс отмечает, что эти противоположности, «если их рассматривать раздельно, превращаются друг в друга. И тогда должны прийти на помощь «основания» (3, с.185).

Физики, без какого-либо обращения к категориям философов, тем более к казуистике их толкований, издавна определили флуктуации в системах фазового перехода как проявление случайности. Им незачем было знать о значении «основания» по Гегелю. Поскольку изучалось фазовое состояние вещества, то отклонения параметров от характерных средних значений должны были возникнуть вследствие своеобразных внешних влияний, то есть по иному, не относящему к данной системе, основанию. Поэтому флуктуации, обеспечивающие фазовый переход, оцениваются как случайные явления, с необходимостью присущие любой системе. Основание такой необходимости лежит в многообразии природных явлений, подвергающих своему воздействию все реальные объекты.

Но это только одна сторона отношения случайное – необходимое, сторона осуществленного развития, где наличествуют и сформировавшиеся структуры с проявлением их закономерностей и суммативные системы со многими степенями свободы их элементов. Сам акт перехода в новое качество показывает существенную сторону перехода случайного в необходимое , что скрыто в проявлении сформировавшейся целостной системы.

Определение случайного в суммативной системе возможно через основание системы, или в противопоставлении внешней необходимости, вызвавшей объединение гомогенных объектов в данном месте и времени. Случайное подчинено иному основанию, иной необходимости, отчего по данному основанию оно случайно. Но, обеспечив единение системы во взаимосвязи, оно становится фактором структурирования новой целостности. Тем самым обретает цену необходимости. Основанием для целостной системы становится уже не внешняя, а внутренняя необходимость, обусловленная случайностью . «Но эта необходимость в то же время относительна. – А именно, она имеет предпосылку (Voraussetzung), с которой она начинает, свой исходный пункт она имеет в случайном» (2, с.196).

Более плодотворным является рассмотрение целостного объекта как исторически сформировавшейся многоуровневой системы. Хотя и в данном случае мы также абстрагируемся от многих случайностей, но от случайностей внешних, «безразличных» к существованию данного объекта; их отсеивание не влияет на активность и функционирование. В целостном объекте мы видим не только системную иерархию, но и те вовлеченные элементы среды, чья случайность по отношению к системам обеспечивает необходимость функционирования их подсистем. Имея в виду тот факт, что действие системы базируется на активации всей иерархии подсистем, что проявление активности последних осуществляется путем их распада (частичного) и восстановления, что этот процесс требует тех же предпосылок, что и имевший в прошлом акт развития, а значит и наличие «случайного», то объект, или общая система, должна содержать и поставлять подсистемам эту необходимую случайность. Фактически функционирование есть повторение истории последовательного многоуровневого наслоения интеграций, следовательно, случайное внешней среды должно содержаться как необходимое во внутренней среде объекта в целом, оставаясь случайным внешним для каждой подсистемы. Такова внеклеточная среда для клеток целостного организма. Но и для сопряжено-развитой среды таковыми являются особенные примеси, обеспечивающие повторные фазовые переходы веществ.

Поскольку случайное в суммативной системе обязано иному основанию, то оно никоим образом не подчинено системе и может представлять собой самые разные качества и количества. Переход к целостности осуществляется при метастабильном состоянии, что приводит к чрезмерно широкому охвату активированных элементов и к возможному образованию различных ядер нуклеации, а значит и многообразных случайностей. Последующая история повторного воспроизводства очистит объект от ненужных, и сохранит лишь необходимые случайности. Это в первую очередь затронет древние подсистемы и их среду.

Из вышесказанного подчеркну самое главное, то, что понадобится при рассмотрении истории обществ, а именно: случайное, способствующее организации общества, позже может выступать как необходимое для ее существования в новом состоянии. Соответственно вектор активности общества приобретает направленность, обусловленную воспроизводством этой необходимости.

ВОЗМОЖНОСТЬ И ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ

Понятия «возможность» и «действительность» не лучшим образом подходят для определения процесса новообразований. В гегелевской философии они выступали как существенные характеристики становления, «для себя» развертывания «в себе» содержащего сущего. «… Возможность как простое в-себе-бытие есть нечто непосредственное, лишь нечто сущее вообще». «Реальная действительность теперь равным образом имеет возможность непосредственно в самой себе» (2, с.193). Но если все становящееся содержится в начале становления, то процесс во времени теряет смысл, развертывание может быть сугубо логическим.

К схожему пониманию развития приближается так называемый «диалектический детерминизм», когда придают чрезмерную значимость внутренним противоречиям, самоорганизации, фактически полагая будущее всецело обусловленным сущностью реальных объектов. Официальный исторический материализм во многом следовал такой концепции общественного развития, не сомневаясь, что классовая борьба (внутреннее противоречие) приведет к социализму и далее к коммунизму. Подобный упрек в принципе можно было бы высказать любой теории закономерного развития, если она не включает природные условия неравновесности и случайное, как существенный момент развития. Формирующаяся структура будущей интеграции не может быть определена в настоящем, также как и закон, который родится вместе с рождением новой структуры. Возможность «нечто» предполагает какую-то форму сущего этого «нечто» («идея», «понятие» у Гегеля), но если ей отказано в этом, то возможности, кроме воображаемой, «в самой себе» исходной действительности нет.

Несколько иначе предстает процесс воспроизводства возникшего. В каждом элементе, как в матрице, проявляется структура целого, следовательно, содержится и свернутая форма его становления. Все формы воспроизводства сформировавшегося объекта изначально предполагают идеальную или зародышевую структуру результата. Особенно наглядно возможность, присущая действительности и реализуемая в ее движении, предстает в биогенетическом законе. Становление при этом проходит этапы, заведомо присущие началу, зиготе, и весь процесс довольно хорошо, имея в виду реальную возможность и реальную действительность конечного объекта, согласуется с представлением Гегеля. В этом случае мы вправе пренебрегать однонаправленным временем, полагая однотипное воспроизводство независимым от него, а также утверждать о завершающей стадии становления, как становление взрослой особи.