Галина Строева - Гуманитарно-образовательная система самоисправления осужденных

И. Бентам [99]полагал, что в свойствах самого человека заключены все социальные проблемы [291]. Важным для нашего исследования является посыл юриста относительно понимания категории «свобода» как безопасности [291].

Выделим разработку и реализацию целостных систем, характеризующихся «авторским началом» [100][221]. Последнее было представлено именами И. Г. Песталоцци [101], И. Вихерна [102], Деметца [103]. Хотя эти организаторы работали с несовершеннолетними, однако отметим некоторые принципы, на которых строилась работа их учреждений, поскольку это позволяет проследить становление идеи субъектности заключенного в процессе исправления. Более того, в дальнейшем нравственное исправление, обучение заключенных, их самостоятельность будут реализованы и в процессе исправления взрослых.

И. Г. Песталоцци считал, что основой воспитания должна стать природа самого человека. Поэтому в исправлении он стремился раскрыть эту природу, побудить воспитанника к собственной активности. Педагог высказывался в том смысле, что человек сам формирует окружающие его обстоятельства. Важную роль в процессе исправления он отводил образованию. Еще раз в новых исторических условиях предложил последовательность: знание, понимание и действие (совершение справедливых поступков и участие в результативном труде). От сотрудников же требовались полная самоотдача, абсолютная вера в воспитанников и желание им помочь.

Колония для несовершеннолетних, организованная Деметцем, равно как и учреждение И. Г. Песталоцци, характеризовалась рядом гуманистических черт: тенденцией смягчения режима, отказом от жестких дисциплинарных мер, повышением значения образования, расширением контактов с социумом и системы поощрений [221].

Но непосредственно в отношении взрослых заключенных продолжало преобладать одиночное тюремное заключение в рамках подхода внешней детерминации самоисправления с полным молчанием и строгими наказаниями.

В первой половине XIX в. М. Штирнер [104]с научной позиции подверг критике такой метод самоисправления. Философ писал, что дух раскаяния является репрессивной социальной силой и представляет собой усвоенное повиновение. М. Штирнер выступал за возможность общения между заключенными (тогда как в то время, например, французская палата считала одиночное молчаливое заключение возможностью исключить криминализующее общение между заключенными). Философ отстаивал идею свободы и субъектности индивида. Поэтому он предлагал самому заключенному (не через Бога или идолов) повернуть собственную душу к свету, к открытию. «Везде и всюду нам стремятся доказать, что смысл и цель нашего существования лежат где-то вне нас. Не проще ли, не лучше ли, не выгоднее ли, наконец, отбросив жадные идеалы, строить свое дело на себе самом» [359].

Обратим внимание на то, что примерно в это время А. Капп [105]ввел в научный оборот понятие «андрагогика», что было «…обозначено им как “образование мужчины во взрослом возрасте”» [129, с. 29]. Исследователь «…оправдывал андрагогику как практическую необходимость образования взрослых» [129, с. 42], которые должны учиться всю жизнь [129, с. 41].

Развивались и подходы в отношении самостоятельности заключенных. Так, теорией К. Редера [106]четко определялось: «Право на исправление принадлежит и самому преступнику» [195, с. 65].

В конце первой половины XIX столетия идея причинности взрослого заключенного в исправлении начинает реализовываться в практике исполнения наказаний. Например, в Англии тюремный комплекс Милбанк имел небольшое количество персонала, так как предполагалось, что заключенные будут участвовать в исправлении друг друга, сами отвечать за свое здоровье, морально-нравственное состояние [291].

В 1840 г. А. Мэконочи [107](комендант одного из поселений английских каторжан) создал собственную систему, в которой особое внимание уделялось развитию активности заключенных, повышению их чувства собственного достоинства. Сам тюремный реформатор отмечал: «…я старался всячески возбудить в них самоуважение, склонить их собственную волю к исправлению» [314, с. 368]. По словам коменданта, он стремился «…их поднять, а не втоптать в грязь» [314, с. 369]. Основой подхода было такое устройство жизни заключенных, при которой «…судьба каждого арестанта, насколько возможно, была в собственных его руках, чтобы он мог своими усилиями улучшить свое положение» [314, с. 370].

Одним из механизмов было преодоление препятствий, что помогало «сидельцам» научиться собственными усилиями находить решения в трудных ситуациях. «Моя задача была не так трудна, как может показаться с первого взгляда. Я действовал заодно с природой человека, а не против нее, как заведено в других тюремных системах. Я старался лелеять, направлять и регулировать то стремление к улучшению своего положения, которое замечается в каждом человеке, а в преступнике может быть сильнее, нежели во всяком другом» [314, с. 370].

Анализ системы А. Мэконочи приводит к выводу о том, что она находилась в русле двойной детерминации, но с особым акцентом на повышение уровня самодетерминации. При этом внешняя детерминация была направлена не на самого заключенного, а на создание таких условий и требований, которые бы побуждали данное лицо исправляться. Значимыми в подходе реформатора были: законность (действование исключительно в рамках закона), улучшение быта, развитая система поощрений, а также наделение каторжан собственностью (садик, домашняя птица и пр.).

А. Мэконочи разработал «марочную систему» [108]и организовал пятиступенчатую систему исправления, в которой арестанту предоставлялось все больше и больше свободы.

Система реформатора показала высокую результативность. По данным отечественного тюрьмоведа И. Я. Фойницкого [109], уровень рецидива составлял 2–3 % (в зависимости от места, куда освобождались каторжники) [314, с. 369].

В целом анализ подходов ученых и практиков XVIII – первой половины XIX вв. позволяет констатировать:

• проблема активности личности, свободы человека и пр. в большей мере разрабатывалась в отношении к человеку вообще;

• в отношении к взрослым заключенным продолжали преобладать жесткие подходы (в русле «око за око»), но конец XVIII – начало XIX вв. можно признать временем влияния гуманистических взглядов и в отношении к этой категории лиц (гуманность, права человека, забота о нуждах узников и пр.), а первую половину XIX в. – временем появления идеи самодетерминации самоисправления взрослых заключенных [110].

Одновременно развивались все три выявленных нами подхода детерминации самоисправления.

Подход самодетерминации был подкреплен теориями М. Штирнера и К. Редера, но целостно представлен не был.