Юрий Пуздрач - История российского конституционализма IX–XX веков

Священник, как и чиновник, назначается на приход и смещается светской властью; в случаях самого неудачного назначения прихожане не могут получить нового пастыря или, несмотря на единогласные просьбы, оставить в приходе отнимаемого у них пастыря. Вопреки закону, самостоятельное участие мирян в управлении приходом и заведовании церковным имуществом упразднено. Отсюда появление множества сект и уход сотен тысяч православных в сектантство.

Своего высшего развития российская бюрократия достигла к XX в. Управление церковью, совершенно подчиненное светской власти, было построено исключительно на канцелярских началах, с их бесконечной отчетностью и бумажным делопроизводством. Духу, вдохновению, голосу совести здесь было оставлено меньшее место, нежели в управлениях, например, министерства внутренних дел. [333] См.: Тихомиров Л. Монархическая государственность. С. 338.

К сожалению, русская православная церковь не смогла отстоять принцип сосуществования светской и духовной властей, выдвинутый в Евангелии от Матфея: «Кесарево кесарю, а Божие – Богу» (Мтф., 22:16–22), и, не добившись верховной власти над духовным миром страны, отдала государству и царю контроль не только за телом православного человека, но и за его умом и душой. [334] Христианская церковь, расколовшись на восточную и западную (1054 г.), этим обозначила свое отношение к государству. Если римская церковь уже поставила вопрос о примате как в сфере церковной, так и в сфере мирской жизни, то восточная церковь окрепла под покровительством светской власти и привыкла видеть в ней выражение божественной воли (см.: Шмурло Е. История России (IX–XX вв.) М., 1997. С. 48–57). В соответствии с византийской традицией, по которой православие не мыслилось без поддержки и покровительства государства, русская церковь всегда следовала государству и не выработала самостоятельной позиции, присущей институту власти. С каждым годом она становилась все более послушной и, наконец, перестала быть самостоятельным учреждением, из равноправного партнера государства превратившись в его обыкновенный государственно-бюрократический отросток, из союзника – в служанку. [335] Русская православная церковь не смогла найти для себя автономную область деятельности, не стала элементом гражданского общества, напротив, отождествляя себя с монархией, она не устояла тогда, когда рухнула монархия.

Таким образом, восприняв христианство из рук Византии, где, как и в Риме, каждый религиозный догмат оттачивался десятилетиями, русская церковь получила цельное вероучение. После гибели Византии она, вместо того чтобы развивать православие, замкнулась в его старом, византийском варианте, употребив всю свою силу и власть, чтобы охранить его от посягательств, чего не скажешь о власти светской: опираясь на византийскую модель, монархия развивалась. Всецело подчиненная светской власти, русская православная церковь оказалась неспособной до конца исполнить свою миссию. Отторгнутый от общей семьи европейских народов, русский народ стал христианским лишь по религиозной форме, он не смог вкусить всех плодов христианства, которое, собственно, выковало ум, характер и менталитет западного человека, породило богатство культуры, заложило крепкие основы гражданственности.

Боярская дума.Второй политической и общественной силой, в определенной степени противостоящей самодержавной власти, было российское служилое сословие, донесшее идею ограничения монархии до начала XX в. Начнем с боярства, [336] Как пишет С. Г. Пушкарев, высший слой населения, или боярство, состоял из двух элементов: во-первых, это были «земские бояре» – местная аристократия, возникшая еще до образования Великого княжества Киевского, потомки родовых старейшин и племенных князьков эпохи племенного быта, с одной стороны, а с другой – военно-торговая аристократия, вооруженное купечество больших торговых городов, по преимуществу эксплуатировавшее великий водный путь «из варяг в греки»; во-вторых, служилое княжеское боярство – «княжи мужи» и высший слой княжеских дружинников. В составе этого слоя были варяги: скандинавы, финны, венгры и даже северокавказские ясы (Пушкарев С. Г. Обзор русской истории. М., 1991. С. 57–58). высшие представители которого, объединенные в Боярские думы, [337] Словосочетание «Боярская дума» более позднего происхождения, его обычно приписывают Д. Флетчеру. В исторических источниках имеются указания на «думу бояр», «царского величества думу» или просто «думу» или «бояр». Курбский говорит о «сенате», в Польше ее подобие именуется «радой». часто делили власть с царями.

Боярская дума – высший совет при князе, а с 1547 г. – при царе. Она состояла из представителей высшей феодальной аристократии, ближайших советников и сотрудников князя (царя), деятельность носила законосовещательный характер, а ее члены участвовали в обсуждении вопросов законодательства, внешней политики, внутреннего государственного устройства и др. В Киевской Руси Дума представляла собой совещание князей с дружинниками, княжими мужами и старцами градскими, земскими боярами, потомками местной родоплеменной знати. Как уже говорилось, в особых случаях на ее собраниях присутствовали и представители духовенства, владыка и даже священники. Необходимо сказать, что Боярские думы так и не выработали постоянного состава и регламента деятельности, их состав, вопросы для обсуждения – все было прерогативой князя, однако уже в XI–XIII вв. Дума стала учреждением постоянным и действовала ежедневно. [338] См.: Ключевский В. О. Боярская дума Древней Руси. С. 70. В то же время определенного ответа на вопрос, было ли для князя обязательным ее решение, история, к сожалению, не дает.

В период раздробленности Руси Боярская дума стала феодальной курией, обладающей определенной политической силой. По существу она была боярским правительственным советом при князе удельного времени. Однако Даниил Заточник, хотя и упоминает необходимость иметь «думцев» и опираться на их совет, все же уповает на то, что князю надо уметь их выбирать, поскольку они могут быть добрыми, а могут быть и лихими, от первых – польза, от вторых – зло. [339] Впрочем, во второй редакции своего послания Заточник выступает противником какой-либо Думы, поднимая вопрос о том, что князь должен быть «кораблю глава», т. е. князь сам должен владеть государством, ибо «не корабль топит человеки, но ветер; тако же и ты, княже, не сам владееши, в печаль введут тя думцы твои» (цит. по: Азаркин М. Н. История политической мысли России. С. 49).

В это время Дума, как и раньше, не имела постоянного состава, решение часто принималось князем в присутствии двух-трех бояр. Объяснялось это тем, что процедура осуществления власти и система управления до конца не сложились, и поэтому в большинстве случаев решения Думы имели частный характер прецедента.