Юрий Пуздрач - История российского конституционализма IX–XX веков

История Соборов говорит о том, что они развивались как инструмент царской власти: слаба она, не уверена в своих силах – Соборы признавались нужными и полезными институтами, у них появлялось влияние; крепчает власть, сама может справиться с внутренними врагами и соперниками и взять на себя ответственность за последствия тех или иных решений – Соборы представлялись неким пережитком старины. Во всяком случае, последние Соборы (например, Азовский или Собор кануна царствования Михаила Федоровича) показательны с точки зрения упадка соборного устройства. Своей совещательной формой, разрозненностью податных мнений, они напоминают времена, предшествующие междуцарствию, отсутствием политической мысли, наивно высказанными эгоистическими стремлениями сословий не делают чести тогдашнему обществу. [530] См.: Чичерин Б. Н. О народном представительстве. С. 378. Или, скажем, Собор по поводу присоединения Малороссии показал, что явление соборности вымерло, осталась одна форма, которую сочли нужным исполнить из уважения к обычаю предшествующего царствования. [531] См.: Соловьев С. М. Соч. Т. 16. С. 328–329.

Появление пренебрежения к Соборам и степень усиления абсолютизма можно проследить на примере обряда освящения власти, совершенствование которого свидетельствовало об изменении самого принципа взаимоотношений власти и народа. Если раньше в процедуре акта получения власти принимал участие народ, который вместе с вновь избранным князем приносил присягу (целовал крест), то теперь присягать стали только подданные. При этом формулировка присяги была различной для случаев законного преемства (наследия) и избрания. Поскольку сам факт избрания еще не давал полноты власти, представлявшейся ненадежной и шаткой, в тексте присяги подробно перечислялись возможные действия подданных, коих мог опасаться вновь избранный государь. [532] См.: Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. С. 173.

Таким образом, В. О. Ключевский совершенно прав, когда говорит, что различие между российской и западноевропейской формами сословных представительств состоит в том, что сословные собрания в Западной Европе возникали в результате политической борьбы, в то время как в России они явились следствием чисто административных нужд центральной власти. Действительно, на Западе государство постоянно сталкивалось с организованными «самородными» силами, подчиняя их себе, оно вынуждено было входить с ними в сделки, позволять участие в общих делах. Общество в России не играло в управлении государством столь важной роли, как это было, скажем, в Англии или других странах Западной Европы. Российское общество, его жизнь и развитие было полностью обусловлено настроем государства. Более того, в России все общественное здание должно было воздвигаться рукою власти; недостаток самодеятельности в народе восполнялся избытком деятельности правительства. [533] См.: Чичерин Б. Н. О народном представительстве. С. 361.

В Московском государстве никакой борьбы не существовало; власть царя объединяла вся и все. Все сословия были прикреплены к государству службой или тяглом. Человек свободной профессии был явлением немыслимым в Москве (если не считать разбойников). Все посадские люди были обязаны государству натуральными повинностями, жили в принудительной организации, перебрасываемые с места на место в зависимости от государственных нужд. [534] См.: Федотов Г. П. Россия и свобода// Судьба и грехи России. СПб., 1992. Т. 2. С. 284. Таким образом, за государством неуклонно и беспрекословно шло население страны, отдельные слои которого борьбы между собой не вели: не за что было бороться в западно-европейском понимании этого слова. [535] См.: Дитятин И. И. Из истории местного управления. С. 295–296.

Можно ли усмотреть в подобной ситуации какое-либо соответствие Соборов и сословно-представительных учреждений запада? Наверно, нет. [536] Если такое сравнение и уместно, то только с ранними видами представительных учреждений Франции (генеральные штаты) и начальным парламентом Англии (см.: Дитятин И. И. Из истории местного управления. С. 295). В связи с этим любопытную точку зрения высказывает А. Н. Филиппов. Он сравнивает Соборы и их западноевропейские аналоги не столько по формальным признакам, сколько с точки зрения причин, способствующих их появлению, учитывая при этом состояние государственности на Западе и в России и анализируя идейную готовность общества воспринять новации государственного управления, использовать вытекающие из них возможности и извлечь для себя пользу. Так, А. Н. Филиппов пишет, что Земские соборы не были враждебны монархическому принципу, как, например, французские генеральные штаты XIV–XV вв., стремившиеся расширить свою власть за счет королевской власти, как и не было ничего похожего на западную борьбу за политические гарантии. Российские Соборы никогда не были политической силой, с которой должны были юридически считаться представители власти. [537] См.: Филлипов А. И. Учебник по истории русского права. Юрьев, 1912. С. 411–412. Более того, в России сословное представительство не могло выработаться жизнью – оно возникло по призыву правительства. [538] Впрочем, примеры тому есть и на Западе. Точно так же Филипп Красивый собирает генеральные штаты, чтобы найти в них опору против папской власти.

В то же время историки по-разному относятся к деятельности и опыту Земских соборов. В частности, они до сих пор спорят по поводу того, являлись ли Соборы представительными учреждениями? Во всяком случае, существует очень устойчивое мнение, что Земские соборы в Московском государстве указывают на древний характер русского государственного права, который обозначается термином «одиначества» всех форм власти. [539] См.: Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. С. 200. По мнению М. Ф. Владимирского-Буданова – безусловно, ибо «Земский собор есть не только представительное собрание… Земский собор не есть элемент власти, противоположной власти царской и Боярской думе; он есть орган власти общеземский, включающий в себя и царя, и Думу. Эти три части Собора – существенные и органические, отсутствие одной из них делает Собор и неполным, и невозможным». [540] Там же. С. 193. И, развивая эту мысль, уже освещенную в данной работе, отдельные авторы пишут, что история Земских соборов Московской Руси открывает удивительные формы государственного строительства, покоящиеся на политических, правовых и духовных началах, неведомых западному миру; редкое и органичное сочетание национальных элементов с идеей мессианства, столь свойственной православию, в частности русскому. Их правовой анализ позволяет со всей очевидностью удостовериться в истинности суждения о том, что в специфике Земских соборов наглядно проявляются и основные правовые цели, свойственные нашему государству этого времени, и их своеобразие. [541] См.: Величко А. М. Государственные идеалы России и Запада. Параллели правовых культур. СПб., 1999. С. 142. Думаю, что такое мнение не совсем верно. По-видимому, ни идеализировать Земские соборы, как это делали славянофилы, ни приписывать им широкого представительства, наконец, противопоставлять их деятельность власти абсолютного монарха не следует, так как все это, по мнению С. О. Шмидта, очень похоже на дань историографической легенде. [542] См.: Шмидт С. О. У истоков российского абсолютизма. С. 283.