Юрий Пуздрач - История российского конституционализма IX–XX веков

Здесь необходимо обратить внимание на еще одно обстоятельство. Принципиальным моментом сравнения должно служить то, что дореформенная Европа была внутренне близка Руси, чего не скажешь о Европе времен Петра I: русский изменился не столь сильно, а европеец стал другим. [644] Этот процесс изменений стал особенно заметен в 1812 г., когда победители подпали под влияние западной культуры и политических идей. И вообще, с каждой реформой, которую предполагали провести или проводили русские реформаторы, различие между правосознанием русского и европейца все более усиливалось. Таким образом, отставание Руси XVI и даже XVII вв., [645] Н. М. Карамзин считал, что «немцы, французы, англичане были впереди русских, по крайней мере, шестью веками» (Карамзин Н. М. Письма русского путешественника. С. 254). если оно и было, носило чисто технический и технологический, но отнюдь не культурный характер. [646] Говоря о культурном отставании, многие сводят его к банальностям и быту. Вот что пишет по этому поводу И. Солоневич: «Историки говорят о московской грязи и об европейской чистоте. Процент того и другого и в Москве, и в Европе сейчас установить довольно трудно. Версальский двор купался, конечно, в роскоши, но еще больше он купался во вшах: на карточный стол короля ставилось блюдечко, на котором можно было давить вшей. Были они, конечно, и в Москве; больше их было или меньше – такой статистики у меня нет. Однако кое-что можно было бы сообразить и, так сказать, косвенными методами: в Москве были бани и Москва вся – городская и деревенская – мылась в банях, по крайней мере, еженедельно. В Европе бань не было…» (Солоневич И. Народная монархия. Минск, 1998. С. 441). Впрочем, об этом же пишут многие, например С. Герберштейн, Ф. Гринберг и др.

Впрочем, автор воздержался бы от термина «культурное отставание», поскольку сравнивать национально-религиозные культуры народов-соседей, находящихся на одной ступени развития, некорректно.

Речь идет об изменениях сознания европейского человека, которые принесли с собой возрождение; развитии экономики и торговли и появлении экономически независимых от государства слоев населения и самоуправляющихся территорий; реформации, свободомыслии и плюралистических рассуждениях о проблемах бытия, возникновении теоретического и практического либерализма. Соответственно речь идет о консервации сознания русского человека, основанной на всевластии государства, сохранении в своем каноническом виде православия и союзе церкви и государства, [647] Надо сказать, что режим отношений России со странами Запада напрямую связан с положением русской православной церкви. Возвышение церкви явилось одной из причин начала изоляционного развития Руси, и, напротив, ослабление значения церкви разрушало эту изоляцию. Отсюда и своеобразие отношений с Европой. Периоды постепенных и, может быть, взаимных заимствований тех или иных элементов культур сменялись интенсификацией односторонних заимствований, которые почему-то названы реформаторскими периодами российской истории. Этот вывод чрезвычайно жестко подтверждает история реформаторской деятельности Ивана IV, когда политика окружавших царя церковников не исключала сближения с Европой, и Петра I, который просто устранил церковь от власти. наконец, на традиционном уважении русского народа к правилам и обычаям старины. При этом нельзя забывать о том, что Петр получил и «европеизацию» в наследство от предшественников. Пестрое и неоднородное, оно создавалось усилиями двух поколений и «грекофилов» (Епифаний Славинецкий, Евфимий Чудовский), и «латинствующих» (Симеон Полоцкий, Сильвестр Медведев), и людей, которых трудно причислить к той или иной группировке. [648] См.: Панченко А. М. Начало петровской реформы: идейная подоплека // XVIII век. Л., 1989. Вып. 17. С. 15. Таким образом, идейное развитие и противоборство идей, несмотря на жесткий контроль церкви и государства, шло постоянно. [649] Дух римского права, пронизывающий византийские кодексы, оказал воздействие на читающее общество России. Именно из римской юридической сокровищницы взяты идеи естественного для человека права, которые выражают многие известные русские публицисты XVI в. (см.: Виппер Р. Ю. Иван Грозный. С. 118). И все-таки между Западом и Москвой происходил информационный обмен. Пусть он не был равноценным, западные идеи преобладали, однако идеи российские, хотя и базировались на положениях западных мыслителей, все же существовали и свидетельствовали о том, что сознание русского человека развивалось.

Таким образом, говоря о консервации сознания русского человека, автор считает, что при этом вполне уместно рассуждать о геополитических проблемах взаимодействия между Западом и Востоком; о глубинных сложностях развития правосознания западных европейцев и русских; о намеренной политике Российского государства и церкви блокировать распространение знаний в народной среде.

Известно западное отрицание исторической и культурной ценности всего того, что отлично от исторического и культурного пути западной цивилизации. Началось это неприятие, по-видимому, с Византии, которая представлялась многим исследователям неким «двуглавым чудовищем, именовавшимся светской и духовной властью, которое дразнило и подавляло другие народы и… едва может отдать себе спокойный отчет в том, для чего нужны людям религия и для чего правительство… Отсюда пошли все пороки и жестокости омерзительной византийской истории…» [650] Гердер И. Г. Идеи к философии истории человечества. М., 1977. С. 499. . Объясняется такое отношение очень просто: Византия была единственной соперницей Запада. Россия, став наследницей Византии, приняла на себя устоявшееся на Западе отношение к последней. [651] Представления о равноценности различных культур и цивилизаций возникают вначале в России в XIX в. в работах Н. Я. Данилевского и К. Н. Леонтьева и только в XX в. на Западе, в работах Шпенглера и Тойнби.

Говоря же об особенностях западного типа правосознания, необходимо помнить, что для средневекового европейца, как и римлянина времен античности, непременным и обязательным элементом культуры являлась норма, а смысл жизни состоял во всеобъемлющем порядке: в себе (в собственных мыслях, трезвости и рассудочности поступков) и в государстве (справедливость, разумность и авторитет власти). [652] Именно эта идея всеобъемлющего порядка (тотального нормирования) привела к современному тотальному государству, которое, кстати сказать, по своей форме может быть вполне демократическим. Таким образом, общество нормативно ограничивается в своем развитии и, несмотря на все современные постулаты демократии, остается по отношению к государству на своем обычном, вернее сказать, привычном месте. И хотя нормативно утверждены принципы естественного права и общественного договора, провозглашается социальный характер государства и его служебная роль по отношению к человеку, государство с помощью демократически утвержденных норм, по существу, секуляризует общество, освобождая его членов от индивидуального осознания собственной значимости. В результате мы имеем общество, нормативно ограниченное в инициативе разнообразными режимами управления, и государство, которое, будучи инструментом власти, все больше и больше напоминает демократически устроенное полицейское учреждение. Иначе говоря, целью политики становится устройство не государства, а общества, в смысле обеспечения безопасности власти. Как пишет В. Шубарт, такая организованность сверху донизу требует людей, которые не только умеют организовывать, но и поддаются организации. Способности повелевать должна соответствовать самодисциплина подчиненных. Она зиждется на непоколебимом убеждении в необходимости внешнего порядка, [653] Любопытно, что одним из аргументов приглашения Рюрика было как раз отсутствие порядка: «Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет» (Повесть временных лет по Лаврентьевской летописи // Федорова М. Е., Сумникова Т. А. Хрестоматия по древнерусской литературе. М., 1994. С. 4). которое вождю дает волю к приказу, а подчиненному – выдержку послушания. [654] См.: Шубарт В. Европа и душа Востока. М., 2000. С. 94.