Юрий Пуздрач - История российского конституционализма IX–XX веков

Вслед за церковью роптать по поводу засилия иностранцев стали русские купцы, [629] Первая челобитная по этому поводу была направлена царю в 1627 г. В дальнейшем жалобы на злоупотребления «немцев» направлялись царям в 1642, 1646 и 1648 гг. В них русские купцы просили не пускать иностранцев в глубь России, отобрать у них дворы и освободить от их кабалы бедных и должных русских людей. которые обвиняли правительство в протекции, утверждая, что англичане [630] Англичане традиционно первенствовали в торговле, однако в 20-е гг. XVII в. уступили голландцам. После революции в Англии и казни английского короля Карла (1649 г.), Алексей Михайлович лишает англичан права беспошлинной торговли и запрещает им жить во внутренних городах государства. Царь обращается с протестом ко всем европейским королям «против злочинств английских немцев» (см.: Соловьев С. М. Соч. Т. 5. С. 590–592). и голландцы «сильны» только за счет правительственных льгот и привилегий. Однако процесс «врастания» в Европу остановить было уже невозможно. Служебные, торговые и бытовые связи русских с иностранцами не могли не влиять на умы русских людей. Взгляды сближались, нравы корректировались, традиции и верования переставали угнетать мысль, рождалось вольнодумство и «еретичество»: люди пренебрегали храмами, иконами, постами, говением, порицали владык и попов. [631] См.: Платонов С. Ф. Москва и Запад. С. 81. Все это было побочным продуктом европеизации и платой за знания, умение, технику и службу.

Но, несмотря ни на что, нужно было учиться у Запада. Необходимость этого понимал уже Иоанн Грозный. Борис Годунов мечтал основать в Москве не то Академию, не то университет. При нем утвердилась практика отправки за границу «для науки разных языков и грамоте» молодых дворян. По официальному свидетельству, в Любек послали 5 человек, в Англию – 4, по неофициальному – число отправленных равнялось 18. [632] Любопытно, что никто из них в Смутное время не решился вернуться на родину, кто-то умер, кто-то оказался нерадив к учебе, другие же, усвоив учение, навсегда остались за границей. Один из них в Англии перешел в англиканство, стал священником и даже богословом (см.: Там же. С. 47–48).

Настоящее обучение началось при Алексее Михайловиче, однако проходило оно в мягких формах, чтобы не шокировать народного самочувствия, ибо народ считал, что правоверному нечему учиться у еретиков и басурман. [633] См.: Ильин И. А. Соч. Т. 7. С. 406–407. Строго говоря, правление Алексея Михайловича не внесло чего-либо нового в государственный уклад. Монополия короны на политическую власть, ее собственность практически на всю землю, торговлю и промышленность, плотный контроль над всеми классами общества и способность изолировать страну от нежелательных иностранных влияний – все эти обстоятельства гарантировали, казалось, бесконечный застой. [634] См.: Пайпс Р. Россия при старом режиме. М., 1993. С. 151. Тем не менее правление Алексея Михайловича создало в русском обществе XVII в. преобразовательное настроение. [635] См.: Ключевский В. О. Исторические портреты. М., 1990. С. 117. Первый момент этого преобразовательного движения был характерен тем, что его вожди не думали порывать с прошлым и ломать существующее. Одной ногой, по образному выражению В. О. Ключевского, царь опирался на православную старину, другую же занес за ее черту, да так и остался в этом нерешительном переходном положении. Он искал в еретическом Западе средства для выхода из домашних затруднений, однако не собирался отрекаться от понятий и верований благочестивой старины. [636] Сама процедура помазания Алексея Михайловича происходила по-иному: патриарх, вдобавок к прежним помазаниям, помазал еще царя «и на браде, и под брадою». Эта добавка объясняется тем, что в ту пору стало проявляться в Москве своего рода вольнодумство. Русские люди, в подражание жившим в Москве иностранцам и преимущественно полякам, начали брить бороды, и патриарх Иосиф, вероятно желая предотвратить это новшество, помазал царскую бороду и под бородою, чем как бы освятил ее неприкосновенность, в поучение московским людям всяких чинов, решавшимся бритьем бород искажать подобие Божие (см.: Домашний быт русских царей в XVI–XVII вв. М., 1992. С. 83). Чтобы не выбирать между стариной и новшествами, он не разрывал с первой и не отворачивался от последних. В. О. Ключевский утверждает, что поколение Алексея Михайловича было единственным в отечественной истории, которое думало подобным образом. Во всяком случае, к временам Алексея Михайловича выросло поколение, которое во всех отношениях было свободнее предыдущего, оно думало и действовало свободнее. Даже среди ближайшего окружения царя появились люди, которые могли открыто и резко излагать ему свои взгляды.

Федор Ртищев, например, организовав в иноземском Андреевском монастыре просветительский центр, рассуждал о необходимости организованного благотворения на основе свободы духа и сознательного добра, тем самым направляя общественную жизнь Москвы в русло просвещения и мягкости нравов. А Афанасий Ордин-Нащокин, один из высших государственных чиновников, усвоивших основы европейского политического строя и экономического порядка, показал себя проводником западных идей бюрократического абсолютизма и меркантилизма. Он во многом предупредил Петра и высказал множество идей, которые в дальнейшем осуществил Петр Алексеевич. [637] См.: Ключевский В. О. Русская история. Т. 2. С. 440. В этом ряду можно назвать и А. С. Матвеева и В. В. Голицына, которые, будучи канцлерами, в своей политике ориентировались исключительно на идеи и ценности Запада, однако никогда не пренебрегали интересами России.

Таким образом, конец XVII в. можно назвать временем, когда Россия установила постоянное общение с Западной Европой, завязала с ней более тесные, чем ранее, торговые и дипломатические связи, использовала ее технику и науку, воспринимала ее культуру и просвещение. Но это было именно общение, а не влияние. Учась и заимствуя, Россия брала только то, что было ей нужно, и только тогда, когда это было необходимо. [638] См.: Мавродин В. В. Рождение новой России. Л., 1988. С. 27. (Так не думали и не поступали раньше, боясь что-либо заимствовать у Запада; так перестали думать и поступать позже, беря у Запада все, что казалось передовым и полезным, пренебрегая заветами старины.)

Увы, Алексей Михайлович не смог стать в полной мере во главе этого преобразовательного движения и дать ему определенное направление. Однако своим мягким характером, умением сглаживать и улаживать противоречия он помог движению, приручив пугливую русскую мысль к влияниям, шедшим с чужой стороны. Он помог первым реформаторам выступить с новыми идеями, дал им возможность почувствовать себя свободно и проявить свои силы. [639] См.: Ключевский В. О. Исторические портреты. С. 107–117. Таким образом, «реформа, предпринятая Петром Великим, была начата еще царем Алексеем Михайловичем. Этот последний, – пишет Екатерина II, – уже приступил к изменению одежды [640] «Перерождение умов посредством штанов и кафтанов. Мистика» (см.: Соловьев С. М. Соч. Т. 15. С. 137). и многих других обычаев…» [641] Цит. по.: Шмурло Е. Петр Великий в оценках современников и потомства. СПб., 1912. С. 69. . Петр лишь ускорил уже начавшийся до него процесс европеизации России. Он не осуществлял приписываемый ему политический и социальный переворот, не сокращал «пропасти» между старой и новой Россией; обладая всей полнотой власти, он только дал волю воспринятым еще в детстве отношениям и взглядам. В результате национальное превосходство и богоизбранность Москвы, которые так долго культивировали идеологи русского самодержавия, рассматривались теперь как вредный оппозиционный элемент культуры, носители которого как некое препятствие общего развития могли быть подвергнуты репрессиям. И, напротив, западноевропейские формы жизни стали официальным образцом подражания для самого царя, а вслед за ним и для высшего слоя государственных чиновников и всего государства в целом. В этом, собственно, и усматривается та огромная разница между царствованиями Алексея Михайловича и Петра. Первый «пропиливал окно в Европу, тщательно и мудро отметая все национально и принципиально неприемлемое, технически ненужное и морально опасное. [642] Надо сказать, что к 1676 г., когда умер Алексей Михайлович, старая модель русского быта, основанная на восточных представлениях о власти и государственном устройстве, была уже достаточно повреждена. Петр, с его нетерпеливостью, рубанул это окно так, что расшатались все скрепы нации». [643] Солоневич И. Белая империя. М., 1997. С. 175.