Юрий Пуздрач - История российского конституционализма IX–XX веков

В 1605 г., после торжественного вступления Лжедмитрия в Москву, московское население вначале было в восторге от нового царя. В дальнейшем же москвичи с удивлением замечали, что царь совсем не похож на прежних царей: не посещает храмов, не спит после обеда, запросто бродит по Москве, одевается по-польски, водится исключительно с поляками, пляшет на придворных вечерах и маскарадах, нарушает посты, не кладет поклонов. В свою очередь, бояре были обижены тем, что царь предпочитает им иноземцев и называет их невеждами. Однако самое большое недовольство вызывали окружавшие царя поляки. Они держали себя в Москве как в завоеванном городе. Оскорбляя национальное чувство, входили в церковь в шапках, нередко с собаками, громко говорили, смеялись.

Женщинам стало небезопасно показываться на улицах города. Духовенство тоже было недовольно равнодушием царя к православной церкви. Кроме того, оно упорно не соглашалось на брак царя с католичкой Мариной Мнишек. Лишь с большим трудом патриарху Игнатию удалось уговорить архиереев согласиться на приобщение Мнишек к православной церкви не через крещение, а только через миропомазание и причащение по православному обряду. Свадьба самозванца вызвала новый наплыв иностранных пришельцев в Москву. В результате очень быстро удалось возбудить народ против Литвы и поляков, против царя, не крестившего своей жены, которая не желает изменить латинскую веру на истинную. Во время погрома было убито, по польскому счету 500, по частному московскому счету – около 3500 человек. Кроме поляков москвичи побили многих иностранцев, прибывших в Москву в последнее время, в том числе и мирных купцов и мастеров, однако старые гости Москвы из «немецкой слободы» уцелели. [618] См.: Там же. С. 56–57.

Вообще говоря, история Смуты явно выявила давнишнее противостояние в России западной и восточной партий, которые в течение уже многих лет боролись за власть. Признаки этой борьбы мы усматриваем с очень раннего периода русской истории. [619] В качестве примеров можно привести историю приглашения Рюрика или конфликт Александра Невского (восточная партия), ратующего за долгосрочные связи с Золотой Ордой, и князей Галицкой Руси (западная партия), сторонников союза с Западом. О ней говорит ход интервенции и открытое вмешательство в русские дела соседних государств; планы раздела государства со стороны Польши, Швеции и Англии, которые предполагали взять под свой протекторат северные территории и весь водный путь до Каспия; наличие различных проектов приглашения на русский престол иностранных принцев; призыв на военную службу М. В. Скопиным-Шуйским шведских ландскнехтов; [620] По некоторым оценкам, шведских наемников было от 10 до 15 тыс., что вполне соотносилось с силой самозванца. приглашение многих иностранных военных инструкторов; избрание Михаила Романова [621] По одной из версий происхождения рода Романовых, прародитель рода Андрей Кобыла приехал в Россию из Германии. и многое другое. Надо сказать, что борьба эта не ослабевала и в дальнейшем. Кроме того, Смута, опрокинув старый порядок, ясно показала тщетность стремления новой династии вернуть все к прежним отношениям, «как при прежних великих государях бывало». Новую жизнь необходимо было строить заново, сочетая старые основы с новыми элементами, которыми и были иностранцы, представители европейской общественности, с их техникой, капиталами и культурой. [622] См.: Платонов С. Ф. Москва и Запад. С. 63.

Как уже упоминалось, русская история располагает большим материалом для изучения культурных заимствований, однако культурная эволюция верхушки московского населения, которая наблюдалась в течение всего XVII в., была по прошлым меркам беспрецедентной, так как затронула целый ряд сфер жизни государства.

После окончания Смуты и успокоения государства иностранцы вновь потянулись в Россию. [623] Известно, что Михаил Романов уже на пути в Москву из Костромы, где он принял венец, встречался с голландцами, которые добились от царя льгот и преимуществ в торговле (см.: Там же. С. 66). Первыми были голландские и английские купцы, которые почти всегда конкурировали друг с другом. [624] Правительство отворачивалось от местного торговца и все чаще делало закупки товаров за границей. К середине XVII в. московская торговля почти полностью попала в руки иностранного капитала, который был уже готов захватить добычу и обработку русского сырья. В 30-40-е гг. XVII в., после принятия решения о вербовке за границей целых полков из иностранцев и формирования полков иноземного строя, государство просто заполонили иностранцы. Уже к середине XVII в. служивших и торговавших в Москве лютеран и кальвинистов было до тысячи человек. [625] Интересно, что приглашались на службу представители различных протестантских толков: Москва не хотела иметь у себя католиков, которые, впрочем, все же имелись, однако это были люди, в силу каких-то обстоятельств оставшиеся в Москве во время Смуты (см.: Там же. С. 70). В крупных городах наблюдалась такая же картина. Кроме того, в Москву стекались люди и иных вероисповеданий. Однако это были по большей части православные с Балкан и Востока, скрывавшиеся от турок, а также духовные лица и купцы, стремившиеся провезти свои товары без пошлины и досмотра. Тех, кто прибывал с намерением поселиться, как правило, определяли к книжному делу, редактированию и исправлению книг, обучению молодежи греческому и латинскому языкам. Много было переселенцев из Литвы и Польши, причем москвичи не всегда могли определить веру этих пришельцев, которые долгое время скрывали принадлежность к католицизму, униатству или сектантству. Отсюда и возникало недоверие к «западным русским» и требование о перекрещивании уже крещеных людей. Однако вскоре ученость представителей Киевской духовной школы в вопросах догматики была оценена московскими властями и ученых монахов с Украины стали приглашать без каких-либо ограничений. К середине XVII в в Дудине, монастыре на Оке, собралось до сотни южнорусских и западнорусских монахов, а монастырь слыл как «особый иноземский».

Таким образом, в московском обществе появлялись не только светские, но и духовные пропагандисты идей, сложившихся как на южных и западных границах России, так и в Западной Европе. [626] Там же. С. 71–72. При этом немаловажным является то, что к идеям, источником которых были православные монахи, прибывшие из-за рубежа, отношение было более терпимым и доверительным, чем к идеям, распространителями которых были европейские купцы, мастера или находящиеся на русской службе военные. Во всяком случае, к середине XVII в. незначительные уклонения от традиций старинного московского быта были повсеместными. [627] Там же. С. 81. Конечно, эти изменения бытового уклада не оставались незамеченными, и охранители старины, как могли, боролись с распространением протестантской литературы, напечатанной в Польше и Литве. [628] До 1627 г. правительство не препятствовало притоку книг из-за рубежа. «Литовские» книги изымались из церквей, отбирались у частных лиц и часто сжигались. Кроме того, практиковалась и теологическая полемика православных теоретиков с авторами «еретических» трактатов.