Василий Пономаренко - Электронное гражданское судопроизводство в России: штрихи концепции. Монография

Отсутствие судебного заседания по все большему количеству категорий дел исключает естественный и незаменимый «ареал обитания» устности. Вне судебного заседания этот принцип по понятным причинам беспредметен 154.

Высказываемое в литературе мнение о том, что приказное 155и упрощенное 156производства осуществляются в судебном заседании я не разделяю.

Термин «судебное заседание» имеет вполне конкретное этимологическое значение. Он как минимум означает, что участники судебного разбирательства собираются вместе, как правило, в специально отведенном для этого помещении 157.

Учитывая, что ничего подобного в ходе приказного и упрощенного производств не происходит, судебное заседание без вызова заинтересованных лиц (предусмотренное прежней редакцией ч. 4 ст. 228 АПК РФ) на практике являлось фикцией. Это неоднократно отмечалось в литературе «Очевидно, что проведение полноценного судебного заседания без присутствия сторон невозможно: правило о его проведении приобретает фиктивный характер» 158. Применительно к приказному производству М.К. Треушников отмечает, что выдача судебного приказа в перерыве судебного заседания по гражданскому делу не является нарушением принципа непрерывности, поскольку этот вопрос решается судьей вне судебного заседания 159.

Не исключено, что именно ввиду подобных призывов правоведов в новой редакции гл. 29 АПК РФ, введенной в действие Федеральным законом № 86-ФЗ от 25 июня 2012 г., судебное заседание как форма разбирательства дела не упоминается 160.

Таким образом, возможность применения устной формы закрепления судебно-правоприменительной информации процедурой действующего упрощенного производства исключена. Оно полностью опосредуется электронной формой 161. Причем с ее использованием в порядке упрощенного производства при наличии согласия сторон может быть рассмотрено практически любое дело арбитражной юрисдикции (ч. 3 ст. 221 АПК РФ).

Неразрывное единство и диалектическая взаимосвязь содержательной и формальной характеристик информации, «циркулирующей» в рамках гражданского процесса по конкретному делу, наряду с «электронизацией» социальных коммуникаций образуют объективную (физическую) предпосылку перехода к так называемому электронному правосудию.

Задействовав охарактеризованный выше «информационный» подход к изучению процессуальных материй, зарубежная научная мысль начала осваивать электронную «территорию» на предмет возможного «поселения» на ней процессуальной информации немногим более двух десятилетий назад 162. Закономерным результатом этого процесса стала концепция «электронного правосудия», отдельные элементы которой в последние годы последовательно внедряются в российскую судебно-арбитражную юрисдикцию 163.

Выше я уже отмечал, что применяемый в отечественной литературе термин «электронное правосудие» представляется не слишком удачным по нескольким причинам. Во-первых, правосудие – это идеальная составляющая судебной деятельности 164, которая соответственно не обладает текущим внешним выражением и какой-либо формой (что исключает возможность именовать его электронным). Во-вторых, правосудие осуществляется только судом, а электронной формой опосредуются процессуальные действия также лиц, участвующих в деле. Наконец, в-третьих, правосудие – это деятельность, осуществляемая человеком (но не ЭВМ), что также исключает возможность применения к ней рассматриваемого прилагательного. Более подходящим представляется термин «электронное судопроизводство» 165.

Иностранные процессуалисты еще десять лет назад начали призывать законодателя к использованию преимуществ электронного способа передачи судебно-правоприменительной информации: «Будучи, по сути, информационной системой, гражданский процесс во многом приспосабливается к использованию современных телеинформационных технологий, в особенности в том, что касается преимуществ электронной почты. Поскольку процессуальное законодательство не содержит обязательных требований о том, что информация должна предоставляться в устной форме непосредственно при личном присутствии лица, ее предоставляющего, или ее адресата, это позволяет нам говорить об альтернативных способах предоставления информации лицами без их личного участия. В связи с этим электронная форма как замена форме письменной может быть ее более привлекательной альтернативой, тогда как электронная и телеинформационная корреспонденция могут служить заменой или альтернативой письменной корреспонденции (курсив мой. – В.П. )» 166.

В приведенной цитате справедливо отмечен ряд характеристик электронной формы закрепления информации, которые представляются ее существенными преимуществами (по сравнению с формой письменной):

• электронной форме закрепления информации свойственна наиболее эффективная коммуникативная способность (электронная почта) 167;

• такая форма обеспечивает несравненно более надежную сохранность информации (электронный носитель в отличие от бумажного может быть весьма устойчив к физическим воздействиям);

• она исключает необходимость хранения и перемещения бумажных «информационных ресурсов» (например, между судебными инстанциями);

• электронная коммуникация является физически бесконтактной, что может оказаться весьма полезным в деле обеспечения независимости и беспристрастности судей;

• доступ к электронной информации (например, материалам дела) в отличие от всех иных форм ее выражения может быть дистанционным и не ограниченным во времени 168.

Отвечая на вопрос читателя, как эти достоинства могут быть использованы на практике, приведу следующие соображения. Уже сейчас можно с уверенностью констатировать, что эффективность «электронного правосудия» по гражданским делам будет определяться немалым количеством преимуществ, не присущих действующей системе процессуальных гарантий. Так, например, с ее помощью можно будет нанести ощутимый удар по одному из главных врагов российского правосудия – коррупции.

Берусь утверждать, что для исключения коррупции в судах общей и арбитражной юрисдикции следует рассмотреть возможность:

• введения внетерриториальной подсудности дел (определяемой автоматически, с учетом занятости судей);

• деперсонификации информации о составе суда (по меньшей мере до момента получения заинтересованными лицами копии решения) 169.

В результате полновесной реализации (после детальной проработки) этих технически уже сейчас осуществимых предложений ни один взяткодатель не будет знать, не только к кому ему обратиться, но и куда направиться в поисках возможного адресата.