Гвейн Гамильтон - Английский для русских

И вот, после длительного обсуждения этого уважительного, второго, этапа прощания, мы можем приступить к настоящей развязке.

На третьем этапевыявляют всякие разные там желания и, если второй этап был соблюден, выказывают слова истинной благодарности за хорошо проведенное в беседе время.

Это всякие такие выражения типа:

– Well, ( это другое, второе «ну») it was great talking to you, dude. I hope you have a good day / week / weekend / life.

«Ну, славненько было потрепаться с тобой, чувак. Желаю тебе хорошего дня / недели / выходных / жизни».

На это приличный собеседник выразит полнейшее согласие, сказав в ответто же самое, но другими словами:

– Yeah, man, you too. Take it easy / have a good one / have a great one / be cool.

«Да старина, тебе того же! Береги себя / счастливо / удачи / покеда».

Одни и те же слова могут повторяться еще несколько раз. Ну, там, я тебе – «Счастливо», ты мне – «Удачи!». Потом я тебе «Удачи», ты мне «Счастливо» и так далее. Это, конечно, если беседа действительно удалась.

Однаждый я попросил разъяснить мне разницу между «спасибо» и «благодарю» в русском языке и выслушал следующий пример: аристократка, вся в соболях, с подносом в руках, расплачивается в столовой за обед. «Благодарю», – говорит она тетке за кассой. За ней мужик в синем рабочем костюме платит за такой же обед: «Спасибо». Чувствуете разницу?

Так вот, разница между аристократическим и слегка высокомерным «благодарю» и повседневным «спасибо» – ничто по сравнению с пропастью между «sorry» и «excuse me» в английском языке.

Я обратил внимание, что даже самые незамысловатые в смысле общения на родном им русском языке товарищи, переходя на английский, стремятся к высокопарному стилю. Кроме выстраивания неперевариваемых англофонным ухом сложноподчиненных предложений, это выражается и в употреблении более изысканного, по мнению товарищей, «excuse me» вместо простонародного, на их взгляд, «sorry».

Переходя к пояснению своей мысли, приведу в качестве примера типичную сценку из живой монреальской жизни. Случиться ей пришлось в приятном немецко-австрийском продовольственном магазинчике на углу Queen Mary и Cotes-des-Neiges.

Захожу на днях купить себе на скудный обед соленую капусту (у немцев она получается на редкость вонючей, мне очень нравится) и хлебушек.

Передо мной стоит пара молодых англофонов. Стоят, терпят, ждут. Высокий, благородный немец стоит за прилавком, к ним спиной. Мне даже показалось – приципиально так стоит. Молодые люди терпят в типично канадском стиле: гримасничают, смотрят друг на друга, перепихиваясь локтями. «Ты зови!» – «Нет, ты!» и так далее. Заметив мое приближение, девушка все-таки решается продавца позвать, совершает движение чуть вперед и еле слышно мямлит: «Sorry».

Высокий, благородный немец, хотя слишком далеко стоит чтобы это слышать, сразу переворачивется, будто почувствовав веяние волшебного слова, и практически одновременно отвечает: «Sorry».

Выхожу на сцену в этот самый момент и я. Пройти хочу мимо молодых, терпяших англофонов, посмотреть на вонючую капуст. Да место узкое, надо спросить разрешение протиснуться. Я в свою очередь тоже мямлю: «Sorry».

Девушка и мальчик на меня смотрит, быстро отступают назад: «Sorry».

Вскоре приходит мой черед. «Sorry, – говорю, – мне вонючую капусту, пожалйста.»

«Sorry» – отвечает благородный, – «сколько вешать граммов?»

«Гмм..» – говорю, «Sorry, граммов этак двести, больше мне не сесть, я вообще-то маленький.»

В общем, мы с англофонами еще пару раз пересекались возле хлеба, еще пару раз обменивались «sorry-ями» и пошли своими дорогами.

Мне сразу показалось, что мы можем из этого эпизода неподдельной жизни извлечь полезный урок: в жизни вообще нет необходимости употреблять «excuse me». Это тот самый случае, когда мы может с чистой совестью последовать наказу профессора Преображенского: «В печку его!»

Конечно, кому-то будет жаль совать столь заслуженное выражение в печь. И он настойчиво попросит объяснить, когда же его можно все-таки использовать. Я вообще-то свое мнение уже высказал: никогда.

Но ладно. Возьмем, к примеру, описанную выше сценку. В ней есть два момента, когда ваше «excuse me» еще как-то можно оправдать. Первый – это когда немец стоял спиной к нам и нужно ему дать знать, что мы уже давно утомились, его ожидаючи. Здесь можно сказать «excuse me», если вы просто никак не можете жить без того, чтобы выпендриваться.

Второй момент случился, когда мне нужно было пройти. То есть «excuse me» в этом случае – «разрешите пройти».

Но опять хочу повторить, хотя никто это, конечно, не хочет слышать: «Sorry» может означать ровно то же самое.

– Вот откуда, – потеряв терпение, спросите вы, – столько злости к бедненькому «excuse me», прямо не пойму?

Да оттуда, что, во первых, в английском отдают решающее предпочтение «Sorry». «Excuse me» утратилось вместе со всем культурным и благородным.

А во-вторых – и это важно очень запомнить – у англоговорящих «Excuse me» чаще всего применяется как вербальное оружие. То есть, если вам местные говорят «экскюз ми» вместо «сорри», это чаще всего означают что они не на шутку разозлились. Возможно, вы это и не подозревали, и не хотели, но разозлили кого-то по-настоящему. И вот тут он вам и скажет «Excuse me». Только означает это вовсе не «разрешите пройти», а «вон из дороги, козел».

Соответсвенно, когда вы говорите кому-то «экскюз ми», это так и воспринимается, «Че ты тут стоишь, подвинься, блин». Ужас, правда? Вы же хотели лучше, интеллигентней, нет? Вот и получили.

А между тем, в предисловии к своему великому труду у Лермонтова есть такие, актуальные слова: «Наша публика, – пишет старый шотландец Лермонт, – похожа на провинциала, который, подслушав разговор двух дипломатов, принадлежащих к враждебным дворам, остался бы уверен, что каждый из них обманывает свое правительство в пользу взаимной нежнейшей дружбы».

Жил-был англоговорящий канадец. Не был он особенно злым или добрым. Был он образцовым средним человеком. Звали его Гавриилом (в честь Гавриила Ардалионовича – вдруг вы «Идиот» Достоевского читали). Хотя сам он не был человеком особо интересным, жизнь его, тем не менее, была довольно интересной: с русскими по работе общался. И по мере того, как он уже не мог избежать необходимости с ними общаться каждодневно, он начал сомневаться в том, что знает свой родной язык, а также в том, что принято и не принято в родной его стороне.

Вот однаждый пошел он на работу, а навстречу ему русский.

– Hi, – говорит Гавриил, входя в офис. Он не был особенно общительным, но понимал что пока между ними нет открытой вражды, здороваться все же положено. – What’s up?

– What?! – отвечает коллега Юрий, не зная как отвечать и не подозревая, что в детстве мама Гавриила, как и все мамы в Канаде, давала подзатыльник когда отвечали «Чего!?» У Гавриила рука невольно потянулась к затылку.