Илья Левяш - Глобальный мир и геополитика. Культурно-цивилизационное измерение. Книга 2

Евросоюз предпочитает политику soft power как следствие, с одной стороны, невозможности для него «здесь и сейчас» осуществить свое дальнейшее расширение путем полномасштабной интеграции постсоветских республик (исключая прибалтийские), а с другой – не отказываясь от подготовки реализовать этот проект в перспективе. Отсюда – скандально известная практика «вьезда в квартал», особенно во время «цветных революций» в Украине и Грузии, попытки (хотя и неудачные) ее дублирования в Беларуси, неустанное поощрение прозападной власти в Киеве и Тбилиси, оппозиции в Минске.

Россия по-разному относится к американскому «кнуту» и евросоюзному «прянику». Однозначно отклоняя натовский милитарный прессинг и выстраивая систему превентивных контрмер по обеспечению собственной безопасности, Москва не может не учитывать объективно паневропейский характер проблемы и, как отмечали эксперты, на саммите ЕС – Россия в 2005 г. обсуждалась тема « общего соседства ». Официальная позиция России была такой: «Мы не претендуем на монополию в постсоветском пространстве. Мы готовы развивать партнерский диалог с Евросоюзом – тем более, что ряд стран поставили перед собой цель интеграции в ЕС» [НГ– Дипкурьер, 12.09.2005].

Романтика такой цели – «прочь от Москвы» – оказалась доступней прозаической действительности. Новизна ситуации в том, что такие функции Содружества, как «цивилизованный развод» подписантов Беловежского соглашения и затем «примкнувших» к нему, контроль за нераспространением ядерного оружия, суверенизация новых государств, первичная апробация «самостийного» опыта – эти функции уже исчерпаны, а перспективы нового этапа еще не ясны. Постсоветские государства, исключая Беларусь, до сих пор лучше представляют себе, от чего они ушли или их «ушли» геополитическим штормом, но теперь, после далеко не однозначного опыта государств – новых членов Евросоюза, задумываются над дилеммой «синицы в руках» (в прежнем СССР) или искомого «журавля в небе» Евразийского Союза.

Такое межеумочное состояние длительное время объективно кумулировалось Россией, еще не способной за ситуационными интересами увидеть четкую перспективу и выработать хотя бы среднесрочную стратегию реинтеграции постсоветского пространства. Осознание идейного вакуума характерно для элит постсоветских государств и ясно выразилось в риторических вопросах премьер-министра Армении В. Манукяна в беседе с послом России: «Позиция Москвы озадачивает власти страны, – сказал премьер. – Ощущает ли она свои стратегические интересы в Закавказье? Отказывается ли она от своих позиций в ближнем зарубежье? «[Цит. по: Ступишин, 2001, с. 130].

Однако дело далеко не только в позиции Москвы. Перепутье выбора в решающей мере определяется реальным состоянием СНГ. Для политических и бизнес-элит входящих в него государств «опыт ЕС имеет определенное значение. Успешные экономические операторы в странах СНГ желают в принципе того же, что и в странах Евросоюза, – насыщения своих рынков и проникновения на новые, предсказуемой правовой базы и совместимых стандартов… (И все же) представление о том, что внутри интеграционного пространства бизнес работает рука об руку, активно обменивается ресурсами, кадрами и результатами труда во имя общей выгоды, является скорее мифом, чем реальностью… Власти государств СНГ пока не готовы идти на компромиссы и принятие общих правил игры в таких сложных процессах. Однако вряд ли стоит полагаться на то, что тенденция к интеграции постсоветских экономик способны естественным путем (то есть без усилий со стороны политики) победить тенденции к автономизации» [Кондратьева, 2008, с. 75].

В СНГ сложилась ассиметрия между гораздо большим осознанием его участниками своих государственных, чем общих, межгосударственных интересов, выявилась недооценка взаимообусловленности обеих групп интересов. Эта «детская болезнь» препятствует разработке и реализации адекватной реалиям концепции «большой дороги», четко артикулированной и согласованной стратегии развития Содружества даже на ближнесрочную перспективу.

Во многом стагнация политики России относительно СНГ спровоцировала разнонаправленность центробежных интересов его участников и неопределенность направления их стратегических интересов. Эти тенденции нашли свое выражение в разноцелевой и структурной фрагментации Содружества.

Сепаратизм заявил о себе вначале и по преимуществу в южноазиатском сегменте СНГ. В середине 90-х гг. руководство постсоветских среднеазиатских государств предприняло усилия для формирования оргструктур нового регионального блока под эгидой казахстанского «центральноазиатского барса» (Назарбаев, 1997). И. Каримов признал, что договоренности «идут дальше СНГ». Эксперты отметили, что «союз трех может стать весьма внушительным фактором, позволяющим каждому из его участников сыграть в новые политические шахматы с другими странами, прежде всего с Россией» [Портников, 1995].

Еще недавно Л. Кучма, выступая перед студентами Киевского национального университета, заявлял: «Когда внутри СНГ создается столько союзов и когда в самом союзе имеются еще и другие союзы, то какие могут быть перспективы? Есть ли в Европейском союзе другие союзы? Нет». При этом экс-президент Украины не упомянул, что сама Украина являлась членом ГУУАМ.

Объединение государств – членов СНГ – первоначально с абрревиатурой ГУУАМ (Грузия, Украина, Узбекистан, Азербайжан, Армения, Молдавия) было создано в 1997 г. по инициативе Киева в качестве альтернативы СНГ. Уже в 2002 г. от участия в альянсе отказался Узбекистан, и отныне его аббревиатура сократилась до ГУАМ. Организация имела отчетливо антироссийский характер, вопреки своей «черноморско-балтийской» шильде. В этом отношении показательно отношение к Беларуси. Под давлением Запада Киев пошел на беспрецедентно недружественную внешнеполитическую акцию и в последний момент отозвал ранее посланное приглашение

A. Лукашенко участвовать в международном форуме европейских стран Балтийско-Черноморской зоны в Ялте в 1999 году. Представитель ЕС зая вил, что в ближайшие три года государства ГУАМ получат от ЕС 915 млн евро, и только Украина – 494 млн евро [НГ, 22.04.2005]. Чего стоит США выстаивание «дуги Анаконды», осталось за семью печатями.

Скрепляющим и наиболее массивным звеном этой «дуги» в пределах пространства СНГ являлась Украина. Это определяется ее геополитическим масштабом и геоэкономическим потенциалом. Украина в рамках СНГ занимает второе место после России по численности населения (50 млн человек) и по объему ВВП. По территории уступает только России и Казахстану. В принципе Украина – фактически единственное – после России – государство в постсоветском пространстве, которое обладает всем набором экономики крупного современного государства европейского масштаба. Страна имеет выходы к морю, обладает современным судостроением, в том числе и военным, располагает торговым и рыболовным флотом. Развита транспортная инфраструктура. Украина была одним из центров науки, культуры и образования в бывшем Союзе. В военном плане страна обладает значительным потенциалом, ее армия имеет современное вооружение, а по численности войск превосходит многие крупные европейские страны.